Кого из поэтов называли декадентской мадонной. Гиппиус - Декадентская мадонна.ppt - Презентация по литературе "Декадентская мадонна" (З.Н

8 ноября 2014 года на абонементе Псковской областной универсальной научной библиотеки (ПОУНБ) откроется книжная выставка под названием «Декадентская мадонна» , посвященная 145-летию со дня рождения Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869-1945) - русской поэтессы и писательницы, драматурга и литературного критика, одной из представителей "Серебряного века" русской культуры.

Современники называли Гиппиус «сильфидой», «ведьмой» и «сатанессой», воспевали ее литературный талант и «боттичеллиевскую» красоту, боялись ее и поклонялись ей, оскорбляли и воспевали. Она всю жизнь старалась держаться в тени великого мужа (Дми́трия Мережко́вского) - но ее считали единственной настоящей женщиной - писателем в России, умнейшей женщиной империи. Ее мнение в литературном мире значило чрезвычайно много; а последние годы своей жизни она прожила практически в полной изоляции.

В ее стихах было все, что характерно для литературного течения (декаданса): нарочитая оторванность от жизни, раздумья о любви и смерти, превознесение ценности отдельной личности (прежде всего собственной).

Раздумья на "вечные темы" - "о человеке, любви и смерти" - определили тональность многих стихов Гиппиус начала XX века. Главной ценностью для нее была по-ницшеански понимаемая собственная личность ("Люблю я себя, как Бога").

"Беспощадна моя дорога,

Она меня к смерти ведет.

Но люблю я себя, как Бога,-

Любовь мою душу спасет".

В 1899-1901 годах Зинаида Гиппиус публикует первые литературно-критические статьи в журнале "Мир искусств". Подписывает их, как правило, псевдонимами: Антон Крайний, Роман Аренский, Никита Вечер и др.

Самая ценная часть ее поэтического наследия содержится в пяти стихотворных сборниках: "Собрание стихов 1889-1903" (1904), "Собрание стихов. Книга вторая. 1903-1909" (1910), "Последние стихи. 1914-1918" (1918), "Стихи. Дневник. 1911-1921" (Берлин, 1922), "Сияния" (Париж, 1938).

24 декабря 1919 года З. Гиппиус и Д. Мережковский навсегда уезжают из России сначала в Польшу, а затем во Францию. Живя в эмиграции, Зинаида Николаевна продолжает литературную деятельность: пишет стихи, воспоминания.

Вместе с мужем Дмитрием Мережковским они попытались "реконструировать" дореволюционную российскую жизнь в среде себе подобных, создав общество "Зеленая лампа", которое объединило лучших представителей русской эмиграции. Гиппиус была не только организатором и идейным вдохновителем общества - она была его душой, духовным центром.

В 1941 году Зинаида Гиппиус пережила одну из величайших трагедий в своей жизни - кончину горячо любимого супруга. Она хранила его образ в своем сердце, в своей памяти. До самой своей смерти 9 сентября 1945 года она работала над воспоминаниями о Дмитрии Сергеевиче. В возрасте 76 лет Зинаида Николаевна умерла 9 сентября 1945 в Париже.

Книга ее воспоминаний о муже вышла только в 1951 году, возвращение же к читателям-соотечественникам состоялось лишь в 1987 году.

Вниманию читателей будут предложены книги из фондов библиотеки:

Адамович Г. В.
Одиночество и свобода: очерки. - СПб. : Азбука-классика, 2006. - 283 с.

Критические эссе, посвященные творчеству З.Гиппиус, Д.Мережковского, И.Бунина, В.Набокова, М.Алданова, Б.Зайцева и др., - не только рассуждения о силе, мастерстве, успехах и неудачах писателей русского зарубежья - это и повесть о стойкости людей, в бесприютном одиночестве отстоявших свободу и достоинство творчества.

"Женщина "ручной выделки" - так называл ее критик русского зарубежья Георгий Адамович в своей книге.

Гиппиус З. Н.
Дневники: В 2 кн. Т. 1-2 / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. - М.: Интелвак, 1999.

Гиппиус З. Н. Ничего не боюсь - М.: Вагриус, 2004. - 554 с.

Замечательный сборник стихов и воспоминаний Зинаиды Гиппиус, которые составляют единый мемуарный цикл. Это своеобразная книга портретов - психологически убедительных и художественно достоверных; не случайно в ней главное не события, а личности - яркие, неповторимые и в то же время сфокусировавшие в себе важные черты и тенденции того катастрофического времени - А.Блок, А.Белый, В.Брюсов, Ф.Сологуб, В.Розанов, А.Вырубова, Г.Распутин.

Гиппиус З. Н. (Антон Крайний).
Литературный дневник (1899-1907). - М.: Аграф, 2000. - 309с.

Представлена широкая картина русской художественной культуры - картина тревожная, отражающая кризис духовных основ и непримиримую борьбу течений внутри русской интеллигенции. Взгляд Гиппиус не знает авторитетов, ее перо не щадит никого, и прежде всего литературных оппонентов - писателей, ориентирующихся на традиции классического реализма. Но мы, в отличие от автора, опубликовавшего "Литературный дневник" в 1908 году, знаем, что менее чем десятилетие спустя год 1917-й растопчет всех тех, кто так упоенно боролся друг с другом на развалинах общественных идеалов XIX века - и символистов, и реалистов, и представителей прочих менее заметных течений. Одних, как Гиппиус, он заставит покинуть родину, других, как Горького, заставит искать компромиссы с властью и собственной совестью. И это наше знание побуждает внимательно вчитываться в "Литературный дневник", написанный на злобу дня столетней давности, и искать в нем ответы на вопросы современной нам жизни.

Маковский С. К.
На Парнасе Серебряного века. - М., 2000. - 400 с.

Сергей Маковский (1877 - 1962) - сын известного художника К.Маковского, блестящий критик, журналист, организатор выставок, прожил долгую и интересную жизнь. Его мемуары, написанные мастерски, с художественным блеском, воскрешают образы людей, внесших огромный вклад в развитие русской культуры. Очерки и эссе посвящены В.Соловьеву, К.Случевскому, З. Гиппиус, А.Блоку, Н.Гумилеву, М. Добужинскому, Е.Евреинову и многим другим. Книга адресована широкому кругу читателей.

Зинаида Николаевна Гиппиус: Новые материалы, исследования. - М.: Институт мировой литературы РАН, 2002. - 383 с.

Белый А. (1880-1934; Бугаев Борис Николаевич).
Я был меж вас... - Москва: Вагриус, 2004. - 425 с.

Однотомник воспоминаний Андрея Белого составили избранные главы из его мемуарных книг, где история формирования личности писателя растворена в перипетиях жизни и где культурная среда стала главным действующим лицом. Среди персонажей книги есть воспоминания о Зинаиде Гиппиус и Дм. Мережковском.

Хрисанфов В. И.
Д.С. Мережковский и З.Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2005. - 163 с.

С выставкой можно ознакомиться в течение ноября в отделе абонемент (1 этаж, кабинет 18) в часы работы библиотеки.

Контактный телефон: 72-84-03

Главный библиотекарь абонемента Псковской областной
научной библиотеки - Камнева Ольга Александровна

Зинаида Николаевна Гиппиус - известная русская поэтесса, писательница и литературный критик. Прочитав эту статью, вы познакомитесь с ее жизнью, а также с творческим наследием, которое оставила потомкам Зинаида Гиппиус.

Дата рождения поэтессы - 8 ноября 1869 года. Она появилась на свет в городе Белеве Тульской губернии. Отец ее - дворянин, обрусевший немец, в свое время был По матери русская поэтесса и писательница Зинаида Гиппиус является внучкой полицмейстера из Екатеринбурга. Образование Гиппиус не было систематическим, несмотря на то, что с юных лет она очень много читала.

З. Гиппиус и Д. Мережковский

В 1889 году Зинаида Николаевна вышла замуж за известного поэта Д.С. Мережковского. Она уехала из Тифлиса и вместе с ним перебралась в Петербург. Именно в этом городе годом ранее состоялся ее дебют в качестве поэтессы. Целых 52 года прожила со своим супругом Зинаида Гиппиус. Интересная биография этой женщины привлекает ценителей не только ее собственного творчества, но и творчества ее мужа. Неудивительно, ведь Зинаида Гиппиус прожила с ним долгую жизнь, по ее словам, "не разлучаясь… ни на один день".

"Декадентская мадонна"

В ранних стихотворениях нашей героини заметно влияние С.Я. Надсона. Однако достаточно быстро преодолела его Зинаида Гиппиус. Биография ее уже с ранних лет отмечена созданием самостоятельных произведений. Участники литературной жизни двух столиц России на рубеже веков считали творчество писательницы олицетворением декаданса, а саму ее - "декадентской мадонной". Так ее стали называть с 1895 года, когда было опубликовано "Посвящение". "Люблю я себя, как Бога" - эту фразу из него любила повторять Зинаида Гиппиус. Биография поэтессы очень интересна с точки зрения смены масок, ролей. Не только образ "декадентской мадонны" искусно строился самой Гиппиус и внедрялся в сознание ценителей поэзии. Зинаида Николаевна примерила на себя еще несколько ролей. Предлагаем вам познакомиться с ними.

Смена ролей

Зинаида Гиппиус - поэтесса, которая тщательным образом продумывала свое литературное и социальное поведение. Она периодически меняла роли. Так, перед революцией 1905 года, приблизительно в течение 15 лет, поэтесса пропагандировала сексуальное раскрепощение. В это время несла на себе "крест чувственности" Зинаида Гиппиус. Творчество и биография поэтессы отражают ее позицию. О своем взгляде на жизнь, о "кресте чувственности" она написала в 1893 году в своем дневнике. После этого она стала противницей "учащей церкви". В своем дневнике в 1901 году она написала, что "грех только один - самоумаление". В период с 1901 по 1904 год Гиппиус была организатором религиозно-философских собраний, на которых была представлена программа "неохристианства", которая соответствовала воззрениям ее мужа, Дмитрия Мережковского. Зинаида Гиппиус, биография которой свидетельствует о многогранности ее личности, также считала себя поборником революции духа, которая совершается вопреки мнению "стадной общественности".

Дом Мурузи, взаимоотношения с А.А. Блоком

Дом Мурузи, который занимали Мережковские, стал важным центром общественной и религиозно-философской жизни Петербурга. Его посещение было обязательным для тяготеющих к символизму молодых писателей и мыслителей. Авторитет Гиппиус в объединении, сложившемся вокруг Мережковского, был бесспорным. Большинство его участников считало, что именно Зинаида Николаевна играет главную роль в любых его начинаниях. Однако практически все испытывали неприязнь к Гиппиус, поскольку поэтесса отличалась нетерпимостью, высокомерием, а также часто ставила эксперименты над людьми. Отношения между ней и А.А. Блоком стали особой страницей в истории отечественного символизма. Первая публикация Блока (в журнале "Новый путь") состоялась именно при ее содействии. Но это не предотвратило резких конфликтов между ними в дальнейшем, которые были вызваны тем, что они по-разному относились к вопросам о назначении поэта и о сущности художественного творчества.

Два собрания стихов

Книгу под названием "Собрание стихов. 1889-1903" опубликовала в 1904 году Зинаида Гиппиус. Биография поэтессы через несколько лет была отмечена новым сборником. В 1910 появилась вторая книга, в которой были представлены произведения, созданные в период с 1903 по 1909 год. Публикация 1904 года стала большим событием в жизни отечественной поэзии. откликаясь на нее, писал, что в творчестве Зинаиды Николаевны представлена вся 15-летняя история русского лирического модернизма. Основная тема ее произведений, по мнению Анненского, - "мучительное качание маятника в сердце". В.Я. Брюсов, поклонник творчества Гиппиус, особо отметил ту "непобедимую правдивость", с которой поэтесса фиксирует эмоциональные состояния, показывает жизнь ее "плененной души".

За границей

В 1905 году произошла революция, которая способствовала усилению настроений, владевших Зинаидой Гиппиус. Мережковские решили уехать за границу. В период с 1906 по 1908 год они находились в Париже. Здесь супруги сблизились с эмигрантами-революционерами, в числе которых был Б.В. Савинков, которому Зинаида Николаевна помогала в его литературных опытах. В 1908 году Мережковские вернулись на родину. Здесь они участвовали в неком религиозно-философском обществе, в которое входил Блок, Бердяев,

Литературный критик

Зинаида Гиппиус как критик известна под псевдонимом Антон Крайний. В начале 1900-х годов она являлась проповедником программы символизма, а также философских идей, на основании которых эта программа была построена. В качестве литературного критика Гиппиус часто публиковалась в журналах "Русское богатство" и "Весы". Лучшие статьи писательница отобрала для созданной в 1908 году книги "Литературный дневник". Следует сказать, что Зинаида Гиппиус (краткая биография и творчество которой подтверждают это) оценивала состояние современной отечественной художественной культуры в целом негативно. Эта ситуация, по ее мнению, была связана с крахом общественных идеалов и кризисом религиозных основ, которыми жил 19 век. Гиппиус считала, что призвание художника, которое современная литература не смогла осознать, состоит в прямом и активном воздействии на жизнь, которой следует "охристианиться", поскольку другого выхода из духовного и идейного тупика не существует. Данные концепции поэтессы нацелены против писателей, которые примыкали к издательству "Знание", руководимому М. Горьким, а также против литературы, которая опиралась на традиции классического реализма.

Отражение взглядов Гиппиус в литературном творчестве

В драматургии героини нашей статьи содержится тот же вызов представлениям, которые основаны на устаревшем понимании гуманизма и вере в либерализм. Здесь нужно отметить созданное в 1916 году "Зеленое кольцо". Также эта позиция нашла отражение в ее рассказах, собранных в 5 сборников. В 1911 году Зинаида Гиппиус написала роман "Чертова кукла", в котором описывается несостоятельность верований в усовершенствование общества мирным путем и в общественный прогресс.

Отношение к Октябрьской революции и его отражение в творчестве

К произошедшей в 1917 году, отнеслась враждебно и непримиримо Зинаида Гиппиус. Краткая биография поэтессы дальнейших лет тесно связана с этим событием. Настроения, владевшие ею, отразились в книге Гиппиус "Последние стихи. 1914-1918", опубликованной в 1918 году, а также в "Петербургских дневниках", которые были частично опубликованы в 1920-е годы в эмигрантской периодике, а затем изданы на английском языке (в 1975 году) и на русском (в 1982).

И в дневниковых записях Гиппиус этого времени, и в поэзии (вышедшая в 1922 году книга "Стихи. Дневник 1911-1921"), и в литературно-критических статьях, помещенных в газету "Общее дело", превалирует эсхатологическая нота. Зинаида Николаевна считала, что Россия безвозвратно погибла. Она говорила о наступлении царства антихриста. Поэтесса утверждала, что озверение бушует на развалинах культуры, рухнувшей в 1917 году. Дневники стали хроникой духовного и телесного умирания старого мира. К ним Зинаида Гиппиус относилась как к литературному жанру, который обладает одной уникальной особенностью - способностью запечатлеть и передать "само течение жизни". Письма фиксируют мелочи, "исчезнувшие из памяти", по которым в дальнейшем потомки составят достоверную картину событий, ставших трагедией в истории страны.

Разрыв отношений с принявшими революцию

Ненависть к революции у Зинаиды Гиппиус была настолько сильна, что поэтесса решила порвать отношения со всеми теми, кто принял ее, - с Брюсовым, Блоком, А. Белым. В 1925 году появился мемуарный цикл "Живые лица", основа внутреннего сюжета которого - история этого разрыва, а также реконструкция идейных столкновений, приведших к событиям октября 1917 года. Революция привела к неизбежной конфронтации бывших союзников на литературном поприще. Сама эта революция описывается Зинаидой Гиппиус (наперекор Блоку, который увидел в ней очистительный ураган и взрыв стихий) как "скука потрясающая" и череда однообразных дней, их "тягучее удушье". Однако эти будни были настолько чудовищны, что у Зинаиды Николаевны возникало желание "ослепнуть и оглохнуть". "Громадное безумие" лежит в корне происходящего, как считала поэтесса. Тем важнее, по ее мнению, сохранить "твердую память" и "здравый ум".

Творчество эмигрантского периода

В период эмиграции творчество Гиппиус начинает затухать. Зинаида Николаевна все больше убеждается в том, что поэт не может работать, находясь вдали от своей родины: "тяжелый холод" воцаряется в его душе, она мертва, будто "убитый ястреб". Последняя метафора является ключевой в заключительном сборнике стихов "Сияния", созданном в 1938 году. В нем мотивы одиночества являются преобладающими, поэтесса видит все взглядом "идущего мимо" (эти слова вынесены в заглавия важных стихов в позднем творчестве Гиппиус, напечатанных в 1924 году). Поэтесса пытается примириться с миром перед близким прощанием с ним, однако эти попытки сменяются позицией непримиримости со злом и насилием. Бунин, говоря о стилистике Зинаиды Гиппиус, которая не признает неприкрытой эмоциональности и нередко строится на оксюморонах, назвал творчество поэтессы "электрическими стихами". Рецензируя "Сияния", Ходасевич писал о том, что "поэтическая душа" Гиппиус борется в них с "непоэтическим умом".

"Зеленая лампа"

Вы уже убедились в организаторских способностях, которыми обладала Зинаида Гиппиус. Биография, интересные факты и творчество во многом связаны с ее общественной деятельностью, которая продолжалась практически до самой смерти поэтессы. По ее инициативе было основано общество под названием "Зеленая лампа", существовавшее с 1925 по 1940 год. Цель его создания - объединение различных литературных кругов, которые оказались в эмиграции, при условии, что они разделяли тот взгляд на призвание отечественной культуры за рубежами России, который Гиппиус сформулировала еще в начале деятельности этого кружка. Она считала, что нужно учиться подлинной свободе слова и мнений, а это сделать невозможно, если следовать "заветам" отжившей либерально-гуманистической традиции. Однако следует отметить, что "Зеленая лампа" не была свободна от идеологической нетерпимости. В результате этого среди ее участников возникали многочисленные конфликты.

Книга о Мережковском, которую написала Зинаида Гиппиус (биография)

Кратко творчество Зинаиды Николаевны мы рассмотрели. Осталось только рассказать о последней ее книге, которая, к сожалению, осталась незаконченной, а также о последних годах жизни поэтессы. умер в 1941 году. Смерть своего мужа тяжело пережила Зинаида Николаевна. После его кончины она подверглась остракизму, причина которого - двусмысленная позиция, которую она занимала в отношении фашизма.

Последние годы своей жизни Гиппиус отдала работе над биографией своего супруга. Она была издана в 1951 году. Значительная часть посвященной Дмитрию Сергеевичу книги - о его идейной эволюции, а также об истории деятельности Религиозно-философских собраний. 9 сентября 1945 года скончалась Зинаида Гиппиус. Поэзия ее до сих пор живет в сердцах многочисленных ценителей ее творчества.

…Современники называли ее «сильфидой», «ведьмой» и «сатанессой», воспевали ее литературный талант и «боттичеллиевскую» красоту, боялись ее и поклонялись ей, оскорбляли и воспевали. Она всю жизнь старалась держаться в тени великого мужа – но многие справедливо считали именно ее главной в их семейном союзе. Ее именовали умнейшей женщиной России, единственной настоящей женщиной-писательницей в империи. Ее мнение в литературном мире значило чрезвычайно много; а последние годы своей жизни она прожила практически в полной изоляции. Она – Зинаида Николаевна Гиппиус.

Род Гиппиусов ведет свое происхождение от некоего Адольфуса фон Гингста, который в XVI веке переселился из Мекленбурга в Москву, где сменил фамилию на фон Гиппиус и открыл первый в России книжный магазин. Семья оставалась по преимуществу немецкой, хотя случались браки с русскими – в жилах Зинаиды Николаевны русской крови было на три четверти.

Николай Романович Гиппиус познакомился со своей будущей женой, красавицей-сибирячкой Анастасией Степановой, в городе Белёве Тульской губернии, где он служил после окончания юридического факультета. Здесь же 8 ноября 1869 года родилась их дочь, названная Зинаидой. Через полтора месяца после ее рождения Николай Романович был переведен в Тулу – так начались постоянные переезды. После Тулы был Саратов, потом Харьков, затем – Петербург, где Николая Романовича назначили товарищем (то есть заместителем) обер-прокурора Сената. Но этот достаточно высокий пост он в скором времени вынужден был оставить: врачи обнаружили у Николая Романовича туберкулез и посоветовали перебраться на юг. Он перевелся на место председателя суда в городок Нежин Черниговской губернии. Нежин был известен лишь тем, что в нем воспитывался Николай Гоголь.

Поскольку в Нежине не было женской гимназии, Зину отдали было в Киевский институт благородных девиц, но уже через полгода забрали обратно: девочка так тосковала по дому, что практически все шесть месяцев провела в институтском лазарете. Так что Зина училась дома, с преподавателями из местного Гоголевского лицея.

Проработав в Нежине три года, Николай Романович сильно простудился и в марте 1881 года умер. На следующий год семья – кроме Зины, были еще три маленьких сестры, бабушка и незамужняя сестра матери, - перебралась в Москву.

Здесь Зину отдали в гимназию Фишер. Зине очень нравилось там, но через полгода врачи обнаружили туберкулез и у нее – к ужасу матери, боявшейся наследственности. Была зима. Ей запретили выходить из дому. Гимназию пришлось оставить. А весной мать решила, что семье надо год прожить в Крыму: таким образом, домашнее обучение стало для Зины единственно возможным путем к самореализации. Она никогда особо не увлекалась науками, но от природы была наделена энергичным умом и стремлением к духовной деятельности. Еще в ранней юности Зина начала вести дневники и писать стихи – сначала шуточные, пародийные, на членов семьи. Да еще и заразила этим остальных – тетку, гувернанток, даже мать. Поездка в Крым не только удовлетворила развившуюся с детства любовь к путешествиям, но и предоставила новые возможности для занятий тем, что интересовало Зину больше всего: верховой ездой и литературой.
После Крыма семья переехала на Кавказ – там жил брат матери, Александр Степанов. Его материальное благосостояние позволило всем провести лето в Боржоме – курортном городке недалеко от Тифлиса. На следующее лето поехали в Манглис, где Александр Степанов скоропостижно скончался от воспаления мозга. Гиппиусы вынуждены были остаться на Кавказе.

Зина покорила тифлисскую молодежь. Высокая, статная красавица с пышной золотисто-рыжей косой ниже колена и изумрудными глазами неудержимо влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Ее прозвали «поэтессой» – признавая тем самым ее литературный талант. В кружке, который она собрала вокруг себя, почти все писали стихи, подражая популярнейшему в то время Семену Надсону, недавно умершему от чахотки, - но ее стихи были лучше всех. В Тифлисе Зине попался в руки петербургский журнал «Живописное обозрение» со статьей о Надсоне. Там, помимо прочего, упоминалось имя другого молодого поэта, друга Надсона, - Дмитрия Мережковского, и приводилось одно его стихотворение. Зине оно не понравилось, но имя почему-то запомнилось…

Дмитрий Мережковский

Весной 1888 года Гиппиусы и Степановы снова едут в Боржом. Туда же приезжает Дмитрий Сергеевич Мережковский, путешествующий по Кавказу после окончания Петербургского университета. К тому времени он уже выпустил свою первую книгу стихов и был достаточно известным поэтом. Как оба считали, их встреча носила мистический характер и была предопределена свыше. Практически сразу же Мережковский попросил Зину стать его женой, и она немедленно согласилась: говорят, о любви речи не шло, но чувство, связавшее молодых людей, было гораздо сильнее просто дружбы. Зинаида Гиппиус вспоминала: «С первого взгляда на Диму я вошла в стопор и прожила в этом оцепенении целый год; я очнулась только на паперти церкви, когда меня стали поздравлять с законным браком».
Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский обвенчались в тифлисской церкви Михаила Архангела 8 января 1889 года. Ей было 19 лет, ему – 23.

По обоюдному желанию молодоженов, свадьба была очень скромной. Невеста была в темно-стальном костюме и маленькой шляпке на розовой подкладке, а жених в сюртуке и форменной «николаевской» шинели. Не было ни гостей, ни цветов, ни молебна, ни свадебного застолья. Вечером после венчания Мережковский ушел к себе в гостиницу, а Зина осталась у родителей. Утром мать разбудила ее криком: «Вставай! Ты еще спишь, а уж муж пришел!» Только тут Зина вспомнила, что вчера вышла замуж… Так родился семейный союз, которому суждено было сыграть важнейшую роль в истории русской культуры. Они прожили вместе более пятидесяти лет, не расставаясь ни на день.

Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. Фотография сделана в первые недели брака.

Дмитрий Мережковский происходил из состоятельной семьи – отец его, Сергей Иванович, служил при дворе Александра II и вышел в отставку в чине генерала. В семье было три дочери и шесть сыновей, Дмитрий – младший, любимец матери. Именно благодаря матери Дмитрий Сергеевич смог добиться от отца, довольно скупого человека, согласия на свадьбу и материальной помощи. Мать же сняла и обставила для молодых квартиру в Петербурге, куда сразу после свадьбы перебрались Зинаида и Дмитрий. Жили так: у каждого отдельная спальня, собственный кабинет – и общая гостиная, где супруги встречались, читали друг другу написанное, обменивались мнениями, принимали гостей.

Мать Дмитрия Сергеевича умерла через два с половиной месяца после его свадьбы, 20 марта. Сергей Иванович, страстно любивший жену и равнодушный к детям, уехал за границу, где увлекся спиритизмом, и практически перестал общаться с семьей. Исключение делалось лишь для Дмитрия – как любимца покойной жены. Умер Сергей Иванович в 1908 году - через 19 лет, день в день, после смерти жены.

Современники утверждали, что семейный союз Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского был в первую очередь союзом духовным, и никогда не был по-настоящему супружеским. Телесную сторону брака отрицали оба. При этом у обоих случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые), но они лишь укрепляли семью. У Зинаиды Николаевны было много увлечений – ей нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной. Но никогда дело не шло дальше поцелуев. Гиппиус считала, что лишь в поцелуе влюбленные равны, а в том, что должно следовать дальше, кто-нибудь обязательно будет стоять над другим – а этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить. Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел.

Слухи, роившиеся вокруг этой странной пары, позволяли недоброжелателям называть брак Гиппиус и Мережковского «союзом лесбиянки и гомосексуалиста». Мережковскому подбрасывались в квартиру письма: «Отомстила тебе Афродита, послав жену – гермафродита».

Чаще у Гиппиус случались романы с мужчинами – хотя романами их можно было назвать лишь с некоторой натяжкой: в основном это – общие дела, письма, затянувшиеся на всю ночь разговоры в доме Мережковских, несколько поцелуев – и все. В начале 1890-х годов Зинаида Николаевна близко сходится сразу с двумя – поэтом-символистом Николаем Минским и драматургом и прозаиком Федором Червинским, университетским знакомым Мережковского. Минский любил ее страстно – а Гиппиус лишь, по своим собственным словам, была влюблена "в себя через него". В 1895 году у Зинаиды Николаевны начинается роман с Акимом Флексером (Волынским), известным критиком, идеологом журнала "Северный вестник". Знакомство было давнее. Именно Флексер первым напечатал стихи Гиппиус, которые ни один журнал не хотел брать. Долгое сотрудничество постепенно переросло сначала в дружбу, затем – в любовь. По воспоминаниям современников, чувство Гиппиус к Волынскому было самым сильным чувством в жизни Зинаиды Николаевны. Но и с ним она осталась самой собой: больше всего в Акиме Львовиче ее пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою "телесную чистоту"… Как потом написала Гиппиус, расстались они из-за "невозможного русского языка", которым Флексер писал свои критические статьи.

Портрет Акима Волынского. Извините, но ничего другого не нашла:(

В конце 1890-х – начале 1900-х годов Гиппиус была в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Происходившая из семьи обрусевших немцев, она как композитор сотрудничала с Мережковским – фон Овербек написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений – отношения эти современники называли и чисто деловыми, и откровенно любовными…

Но что бы ни говорили, брак Гиппиус и Мережковского был поистине уникальным творческим союзом. Изначально они заключили соглашение - она пишет лишь прозу, а он - только стихи, но со временем, под влиянием друг друга, оба начали пробовать себя как в поэзии, так и в прозаических жанрах. Существуют различные точки зрения на то, кто же все-таки лидировал в нем, но все сходятся в одном: именно Зинаиде принадлежали те идеи, которые развивал потом в своих произведениях Мережковский. Без него все ее идеи остались бы только словами, а он бы без нее замолчал. Бывало, что под фамилией Мережковского публиковались статьи, написанные Зинаидой Николаевной. Был и такой случай: как-то она «подарила» Дмитрию Сергеевичу два стихотворения, которые очень ему понравились. Сопроводив одно из них длинным эпиграфом из Апокалипсиса, Мережковский включил их в собрание своих стихов. Но и Гиппиус, «забыв» о подарке, напечатала эти стихотворения в своем сборнике. И хотя было сразу видно, что стихи написаны не Мережковским – как поэт Гиппиус была гораздо сильнее, - шутка сошла ей с рук. Никто ничего не заметил. Или не осмелился заметить…

Зинаида довольно быстро заняла в литературной жизни столицы заметное место. Уже с 1888 года она начала печататься – первой ее публикацией были стихи в журнале «Северный вестник», - затем рассказ в «Вестнике Европы». Семья жила практически только на гонорары – в основном за критические статьи, которые оба писали в большом количестве. Стихи Зинаиды Гиппиус, как и проза Дмитрия Мережковского, поначалу не находили издателей – так мало они вписывались в принятые тогда рамки «хорошей литературы», унаследованные от либеральной критики 1860-х годов. Однако постепенно с Запада приходит и приживается на русской почве декаданс, в первую очередь такое литературное явление, как символизм. Зародившийся во Франции, символизм проникает в Россию в начале 1890-х годов, и за несколько лет становится ведущим стилем в русской литературе. Гиппиус и Мережковский оказываются у истоков зарождающегося в России символизма – вместе с Николаем Минским, Иннокентием Анненским, Валерием Брюсовым, Федором Сологубом, Константином Бальмонтом они были названы «старшими символистами». Именно они приняли на себя главный удар критики, продолжавшей стоять на отживших позициях народничества. Ведь «шестидесятники» считали, что первая задача литературы – вскрывать язвы общества, учить и служить примером, и любое литературное произведение оценивали не по его художественным достоинствам, а по той идее (в идеале – гражданско-обличительной), которую там находили. Символисты же боролись за восстановление эстетического принципа в литературе. И победили. «Младшие символисты» поколения Александра Блока и Андрея Белого пришли на позиции, уже отвоеванные для них старшими собратьями по перу, и лишь углубили и расширили сферу завоеванного.

В начале 1890-х годов Мережковский начинает работу над трилогией «Христос и Антихрист»: сначала над романом «Юлиан Отступник», а затем над «Леонардо да Винчи», самым известным своим романом. Собирая материал для трилогии, Зинаида Николаевна и Дмитрий Сергеевич совершают два путешествия по Европе. Зинаида впервые попадает в Париж – город, который сразу же очаровал ее, и где впоследствии Мережковские проведут многие годы. По возвращении они поселяются на углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы, в «доме Мурузи» – в доме, который благодаря им стал центром литературно-художественной и религиозно-философской жизни Петербурга. Здесь Зинаида Николаевна устроила известнейший литературный салон, где собирались многие видные деятели культуры того времени.

Культурная среда XIX века во многом складывалась из деятельности разнообразных кружков – домашних, дружеских, университетских, складывавшихся вокруг издательств, альманахов и журналов, многие из которых тоже, в свое время, возникали из кружков. Встречи в редакции журнала «Новый путь», вечера журнала «Мир искусства», «воскресники» писателя и философа Василия Розанова, среды в «башне» Вячеслава Иванова, «пятницы» Николая Минского, «воскресения» Федора Сологуба – чета Мережковских была непременным участником всех этих (и многих других) собраний. Их дом также был открыт для гостей – поэтов, писателей, художников, религиозных и политических деятелей. «Здесь воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились», - писал Андрей Белый, один из постоянных гостей салона. Гиппиус была не просто хозяйкой салона, собирающей в своем доме интересных людей, - но вдохновительницей, подстрекательницей и горячей участницей всех случавшихся дискуссий, центр преломления разнородных мнений, суждений, позиций. Влияние Гиппиус на литературный процесс признавалось едва ли не всеми современниками. Ее называли «декадентской мадонной», вокруг нее роились слухи, сплетни, легенды, которые Гиппиус не только с удовольствием собирала, но и деятельно преумножала. Она очень любила мистификации. Например, писала мужу письма разными почерками, будто бы от поклонниц, в которых – в зависимости от ситуации, - ругала или хвалила его. Оппоненту могла написать письмо, написанное его же почерком, в котором продолжала ранее начатую дискуссию.

Она активнейшим образом участвовала в литературной и личной жизни своих современников. Постепенно знакомство с Гиппиус, посещение ее салона становится обязательным для начинающих литераторов символистского – и не только – толка. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока. Она вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина.
Критиком она была знаменитейшим. Обычно она писала под мужскими псевдонимами, самый известный из которых – Антон Крайний, - но все знали, кто скрывается за этими мужскими масками. Проницательная, дерзкая, в иронически-афористичном тоне Гиппиус писала обо всем, что заслуживало хоть малейшего внимания. Ее острого языка боялись, ее многие ненавидели, но к мнению Антона Крайнего прислушивались все.

Стихи, которые она всегда подписывала своим именем, были написаны в основном от мужского лица. В этом была и доля эпатажа, и проявление ее действительно в чем-то мужской натуры (недаром говорили, что в их семье Гиппиус – муж, а Мережковский – жена; она оплодотворяет его, а он вынашивает ее идеи), и игра. Зинаида Николаевна была непоколебимо уверена в собственной исключительности и значимости, и всячески пыталась это подчеркнуть. Она позволяла себе все, что запрещалось остальным. Носила мужские наряды – они эффектно подчеркивали ее бесспорную женственность. Именно такой изобразил ее на известнейшем портрете Лев Бакст. Обожала играть людьми, ставить над ними своеобразные эксперименты. Сначала привлекает их выражением глубокой заинтересованности, очаровывает своей несомненной красотой и обаянием, а затем – отталкивает надменностью, насмешливостью, холодным презрением. При ее незаурядном уме это было несложно. Ее любимыми развлечениями было дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое положение – и наблюдать за реакцией. Гиппиус могла принять малознакомого человека в спальне, неодетой, а то и вовсе принимая ванну. В историю вошли и знаменитая лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользовалась с вызывающей бесцеремонностью, и легендарное ожерелье, сделанное из обручальных колец ее поклонников.

Лев Бакст. Портрет Зинаиды Гиппиус

Гиппиус сознательно провоцировала окружающих на отрицательные чувства в свой адрес. Ей нравилось, когда ее называли «ведьмой» – это подтверждало, что тот «демонический» образ, который она усиленно культивировала, успешно работает. Она шила себе платья, на которые в недоумении и ужасе оглядывались прохожие и в Петербурге, и в Париже, до неприличия явно пользовалась косметикой – на нежную белую кожу накладывала толстый слой пудры кирпичного цвета.
Она пыталась скрыть свое истинное лицо, пытаясь таким образом научиться не страдать. Обладающая ранимой, сверхчувствительной натурой, Гиппиус специально ломала, переделывала себя, чтобы обрести психологическую защиту, обрасти панцирем, охраняющим ее душу от повреждений. А поскольку, как известно, лучший способ защиты – нападение, Зинаида Николаевна и избрала столь вызывающий стиль поведения…

Огромное место в системе ценностей Зинаиды Гиппиус занимали проблемы духа и религии. Именно Гиппиус принадлежала идея знаменитых Религиозно-философских собраний (1901-1903 годы), сыгравших значительную роль в русском религиозном возрождении начала XX века. На этих собраниях творческая интеллигенция вместе с представителями официальной церкви обсуждала вопросы веры. Гиппиус была одним из членов-учредителей и непременной участницей всех заседаний.

На первое собрание она явилась в глухом платье – из черного кружева на розовой подкладке. При каждом движении создавалось впечатление обнаженного тела. Присутствующие на собрании церковные иерархи смущались и стыдливо отводили глаза…

Во время подготовки Религиозно-философских собраний Мережковский и Гиппиус сближаются с Дмитрием Васильевичем Философовым. Двоюродный брат и ближайший друг (а по некоторым данным, и любовник) известного мецената Сергея Дягилева, он принадлежал к группе «Мир искусства», с которой у Зинаиды Николаевны и Дмитрия Сергеевича были давние дружеские связи. Члены этой группы считались последователями философа Василия Розанова, но Философову оказались ближе идеи Мережковского. Сближение было настолько сильным, что Гиппиус, Мережковский и Философов даже заключили между собой особый «тройственный» союз, напоминающий брачный, для чего был совершен специальный, совместно разработанный обряд. Союз рассматривался как зачаток будущего своего рода религиозного ордена. Принципы его работы были следующие: внешнее разделение с государственной церковью, и внутренний союз с православием, цель – установление Царства Божьего на земле. Именно деятельность в этом направлении все трое воспринимали как свой долг перед Россией, современниками и последующими поколениями. Зинаида Николаевна всегда называла эту задачу – Главное.

Гиппиус, Философов и Мережковский

Однако наметившийся вскоре разлад с «Миром искусства» приводит к разрушению этого союза: через год Философов вернулся к Дягилеву, немало сил потратившего на то, чтобы рассорить своего кузена с Мережковскими. Некоторое время Философов притворялся больным, потом Дягилев прятал его на своей квартире и всячески пресекал все попытки Мережковского выяснить отношения – из-за этого прекращаются отношения Мережковских и с Дягилевым, а вскоре он и Философов уезжают за границу.

В 1903 году собрания были запрещены указом Святейшего Синода.

В том же году умерла мать Зинаиды Николаевны. И она, и сестры очень переживали ее смерть. В это время рядом с нею был Дмитрий Сергеевич – и вернувшийся из-за границы Философов. Они снова сблизились. И с тех пор не разлучались в течение пятнадцати лет.

Дмитрий Васильевич был очень красивым, изящным, утонченным, высококультурным, широко образованным, по-настоящему религиозным человеком. Зинаида Николаевна была некоторое время увлечена им как мужчиной (именно к нему обращено ее единственное стихотворение, написанное от женского лица), но Философов отверг ее домогательства, сославшись на отвращение к любому плотскому соитию, и предложил взамен духовный и дружеский союз. Некоторые считали, что он предпочел Гиппиус – Мережковского. Тем не менее, он многие годы был ближайшим другом, соратником и спутником обоих – и Дмитрия Сергеевича, и Зинаиды Николаевны.

В следующие годы они живут вместе. Много времени проводят за границей, особенно в Париже. Однако события 1905 года застали их в Петербурге. Узнав о расстреле мирной демонстрации 9 января – Кровавом воскресении – Мережковский, Гиппиус, Философов, Андрей Белый и еще несколько знакомых в знак протеста устраивают свою демонстрацию: явившись вечером в Александринский театр (императорский!), срывают спектакль.

В тот вечер должен был играть известный актер Николай Варламов, человек весьма преклонных лет. Говорят, он плакал за кулисами: никогда его спектакли не срывались!

С 1906 года Мережковский, Гиппиус и Философов жили в основном за границей, чаще всего в Париже и на Ривьере. Вернулись на родину они уже перед самым началом мировой войны, весной 1914 года. По религиозным мотивам Мережковские сугубо отрицательно относились к любой войне: Гиппиус говорила, что война является осквернением человечества. Свой патриотизм они видели не в том, чтобы, подобно многим тогда, повсюду восхвалять силу русского оружия, а в том, чтоб объяснить обществу, куда может привести бессмысленное кровопролитие. Гиппиус утверждала, что всякая война несет в себе зародыш новой войны, порожденной национальным озлоблением побежденного.

Не верьте подписи под фотографией - снимок сделан в 1908 году, ни о какой эмиграции еще и речи не было

Однако со временем она пришла к мысли, что только «честная революция» может покончить с войной. Подобно другим символистам, Гиппиус видела в революции великое духовное потрясение, способное очистить человека и создать новый мир духовной свободы. Поэтому Февральскую революцию Мережковские приняли с восторгом: самодержавие полностью дискредитировало себя, его ненавидели. Радовались, что теперь в правительстве такие же люди, как они, много их знакомых. Но все же понимали, что Временное правительство слишком слабо, чтобы удержать власть. Когда свершился Октябрьский переворот, Зинаида Николаевна была в ужасе: она предвидела, что той России, которую она любила, в которой жила, - больше нет. Ее дневники тех лет полны страха, отвращения, злобы – и умнейших оценок происходящего, интереснейших зарисовок, ценнейших наблюдений. Мережковские с самого начала подчеркивали свое неприятие новой власти. Зинаида Николаевна открыто порвала со всеми, кто стал сотрудничать с новой властью, публично отругала Блока за его поэму «Двенадцать», рассорилась с Белым и Брюсовым. Новая власть и для Гиппиус, и для Мережковского была воплощением «царства Дьявола».

Но решенный вроде отъезд все откладывался и откладывался. Они все еще надеялись на поражение большевиков. Когда же наконец решились, и Мережковский попросил разрешения на отъезд за границу на лечение – им категорически запретили отъезд. Лишь в конце 1919 года им удается вырваться из страны. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Философов и секретарь Гиппиус Владимир Злобин нелегально перешли польскую границу в районе Бобруйска.
Сначала они поселились в Минске, а в начале февраля 1920 года переехали в Варшаву, где они погрузились в активную политическую деятельность среди русских эмигрантов. Смыслом их жизни здесь стала борьба за свободу России от большевизма. Гиппиус вела активную работу в кругах, близких польскому правительству, против возможного заключения мира с советской Россией. Она стала редактором литературного отдела газеты «Свобода», где печатала свои политические стихи. Дмитрий Философов был избран членом Русского комитета, стал близко сотрудничать с Борисом Савинковым, бывшим членом террористической «Боевой группы» – он возглавлял антибольшевистское движение в Польше. Гиппиус давно знала Савинкова – они сблизились в 1908-1914 годах, во Франции, где Савинков организовывал тогда собрания своей группы. В результате общения с Гиппиус Савинков написал роман «Конь бледный», изданный в 1909 году под псевдонимом В. Ропшин. Гиппиус редактировала роман, придумала ему название, привезла рукопись в Россию и издала в журнале «Русская мысль». В 1917-18 годах именно на Савинкова, наряду с Керенским, Гиппиус возлагала особые надежды как на выразителей новых идей и спасителей России.

Теперь такого спасителя Мережковский и Гиппиус увидели в маршале Юзефе Пилсудском, главе польского правительства. Они надеялись, что он, сплотив вокруг Польши все антибольшевистские силы, избавит мир от большевизма. Однако 12 октября 1920 года Польша и Россия подписали перемирие. Было официально объявлено, что русским людям в Польше под страхом высылки из страны запрещается критиковать власть большевиков.

Через неделю Гиппиус, Мережковский и Злобин выехали в Париж. Философов, попавший под сильнейшее влияние Савинкова, остался в Варшаве, где возглавил отдел пропаганды в Русском национальном комитете Польши.

Обосновавшись в Париже, где у них еще с дореволюционных времен осталась квартира, Мережковские возобновили знакомство с цветом русской эмиграции: Константином Бальмонтом, Николаем Минским, Иваном Буниным, Иваном Шмелевым, Александром Куприным, Николаем Бердяевым и другими. Зинаида Николаевна вновь очутилась в своей стихии: снова вокруг нее бурлила жизнь, она постоянно печаталась – не только на русском, но и на немецком, французском, славянских языках. Только все больше горечи в ее словах, все больше тоски, отчаяния и яда в стихах…

В 1926 году Мережковские решили организовать литературное и философское общество «Зеленая лампа» – своего рода продолжение одноименного общества начала XIX века, в котором принимал участие А.С. Пушкин. Президентом общества стал Георгий Иванов, а секретарем – Злобин. Мережковские хотели создать что-то вроде «инкубатора идей», среду для обсуждения важнейших вопросов. Общество сыграло видную роль в интеллектуальной жизни первой эмиграции и в течение ряда лет собирало лучших ее представителей.

Собрания были закрытыми: гости приглашались по списку, с каждого взималась небольшая плата, шедшая на аренду помещения. Постоянными участниками собраний были Иван Бунин, Борис Зайцев, Марк Алданов, Алексей Ремизов, Надежда Тэффи, Николай Бердяев и многие другие. Прекратилось существование общества только с началом Второй мировой войны в 1939 году.

С годами Гиппиус менялась мало – как внешне, так и духовно. Но вдруг оказалось, что она осталась среди эмигрантских литераторов практически одна: старое поколение, ее бывшие соратники, постепенно сошли с литературной сцены, многие уже умерли, а новому поколению, начавшему свою деятельность уже в эмиграции, она не была близка. И она сама это понимала: в «Сиянии», книге стихов, вышедшей в 1938 году, было очень много горечи, разочарования, одиночества, ощущения потери привычного мира. А новый мир ускользал от нее…

Мережковский в своей ненависти к коммунизму последовательно ставил на всех диктаторов в Европе. В конце 30-х годов он увлекся идеями фашизма, лично встречался с Муссолини. В нем Мережковский видел возможного спасителя Европы от "коммунистической заразы". Зинаида Николаевна не разделяла этого представления – любой тиран был ей отвратителен.

В 1940 году Мережковские переехали в Биарриц. Вскоре Париж был оккупирован немцами, все русские журналы и газеты закрыты. Эмигрантам пришлось оставить литературу и лишь стараться не связываться с оккупантами.

Отношение Гиппиус к нацистской Германии было двойственно. С одной стороны, она, ненавидя большевизм, надеялась, что Гитлер поможет сокрушить большевиков. С другой стороны, для нее был неприемлем любой вид деспотизма, она в принципе отрицала войну и насилие. И хотя Зинаида Николаевна страстно хотела видеть Россию свободной от большевизма, они никогда не сотрудничала с гитлеровцами. Она всегда оставалась на стороне России.

Летом 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, Владимир Злобин вместе со своей немецкой знакомой без ведома Гиппиус привели Мережковского на немецкое радио – таким образом они хотели облегчить тяжелое материальное положение Дмитрия Сергеевича и Зинаиды Николаевны. Мережковский выступил с речью, где стал сравнивать Гитлера с Жанной д’Арк, призванной спасти мир от власти дьявола, говорил о победе духовных ценностей, которые несут на своих штыках немецкие рыцари-воины… Гиппиус, узнав об этом выступлении, кипела от гнева и возмущения. Однако она не смогла оставить мужа, особенно теперь. Ведь после этой речи от них отвернулись практически все. 7 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич скончался. Проводить его в последний путь пришли лишь несколько человек…

Незадолго перед смертью он совершенно разочаровался в Гитлере.

Могила Д. Мережковского на Сен-Женевьев-де-Буа

После смерти мужа Зинаида Николаевна была немного не в себе. Сначала она с трудом восприняла его смерть, даже хотела покончить с собой, выбросившись из окна. Затем вдруг успокоилась, говоря, что Дмитрий Сергеевич жив, даже разговаривала с ним.

Она пережила его на несколько лет. Зинаида Гиппиус умерла 9 сентября 1945 года, в возрасте 76 лет. Ее смерть вызвала целый взрыв эмоций: ненавидевшие Гиппиус не верили в ее смерть – многие приходили, чтобы лично убедиться в том, что она мертва, стучали по гробу палками… Те немногие, кто уважал и ценил ее, видели в ее смерти конец целой эпохи. Иван Бунин, никогда не приходивший на похороны – он панически боялся смерти и всего, что с ней связано, - практически не отходил от гроба. Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа, рядом с мужем Дмитрием Мережковским.

Илья Репин. Портрет Зинаиды Гиппиус

Легенда ушла в небытие. А потомкам остались несколько сборников стихов, драмы, романы, тома критических статей, несколько книг воспоминаний, - и память. Память о великой женщине, старавшейся держаться в тени великого мужа, и осветившей светом своей души русскую литературу.

Аннотация
Сегодня ее назвали бы гей-иконой. И она, пожалуй, не стала бы возражать. В Серебряный век о ней говорили: «Декадентская мадонна», – раздраженно восхищенно добавляя: «Дьяволица!». В Зинаиде Гиппиус кипел дьявольски святой (или свято дьявольский) коктейль, благодаря которому в том числе она оказалась талантливейшим мистификатором и режиссером судьбы.

Брак 52-летней выдержки
– Ты еще спишь? А уж муж пришел. Вставай! – будила мама.
– Муж? Какое удивление!
Брак совершился незаметно, как бы походя. Девятнадцатилетняя Зинаида Гиппиус наутро даже не вспомнила, что вышла замуж. При этом семейный союз оказался сверхпрочным: 52 года ни на один день они не разлучались.
Знакомство с Мережковским было коротким – несколько последних дней июня, когда Гиппиус приехала в Боржоми, и первые десять дней июля. Одиннадцатого июля уже наступила перемена в их отношениях.
Танцевальный вечер, в зале темно, душно, а ночь удивительная, светлая, прохладная, деревья в парке – серебряные от луны. Зинаида с выпускником филологического факультета Дмитрием Мережковским все дальше уходили по парковой аллее от звуков музыки, страстно обсуждая скорбные стихи друга Мережковского Надсона, популярного тогда поэта, молодого офицера, умершего в двадцать с лишним лет от туберкулеза. О чем бы ни говорил Дмитрий, его суждения приводили девушку в восторг, образность речей покоряла. Серьезный молодой человек с энциклопедическими знаниями умел говорить «интересно об интересном».
Рассуждения о высоком плавно перетекли в разговор о том, как они поженятся. После, не единожды вспоминая этот вечер, особенно во время размолвок, которых случалось немало, Гиппиус спрашивала себя, уж не из кокетства ли она ему не возражала и действительно ли хотела замуж?
Ведь предложения руки и сердца ей поступали не раз, и не однажды она бывала влюблена. Впервые это случилось в 16 лет. Героем волнений оказался талантливый и красивый скрипач, активно проявлявший интерес к юной особе. Правда, тогда он еще не знал, что смертельно болен туберкулезом, в отличие от матери Зины, которая была против развития каких-либо отношений и стремительно увезла дочь из Тифлиса.
Летом в Боржоми, где отдыхала семья Гиппиус, молодежь сходила с ума от высокой, статной девушки с золотистыми волосами и изумрудными глазами. Зинаида любила танцевать, увлекалась музыкой, живописью, верховой ездой. И, конечно, сочинительством: вела дневник, писала стихи.
Последующие влюбленности вызывали отчаяние у начитанной барышни. В своем дневнике она писала: «Я в него влюблена, но я же вижу, что он дурак».
Мережковский был ни на кого не похож. Вернувшись в тот вечер с прогулки, Зинаида смотрелась растерянно, а потому без обиняков заявила: «Мережковский сделал мне предложение».
– Как, и он? – засмеялась ее тетя Вера, зная, сколько тогда было у Зины женихов.
– Что же ты ему ответила? – спросила мама.
– Я? Ничего, да он и не спрашивал ответа!
Следующий день – снова встреча с Мережковским и продолжение разговора как ни в чем не бывало. В пору ухаживаний 23-летний Мережковский был заразительно веселым с не злой, а больше детской насмешливостью. Рассказывал о Петербурге и своих путешествиях, о семье, о том, как отец проверял его на талант.
Родился Дмитрий Сергеевич в семье образованного чиновника, не чуждого литературе. И в юные годы, когда Мережковский стал писать стихи, отец, человек фундаментальный, решил проверить: есть ли на что делать ставку или это обыкновенное бумагомарание. Он отправился с юным Дмитрием к Федору Михайловичу Достоевскому. Незадолго до смерти писателя. Квартира оказалась завалена «Братьями Карамазовыми», бледный Достоевский, выслушав вирши юного рифмоплета, произнес: «Плохо, никуда не годно. Чтобы писать, страдать надо. Страдать!»
«Ну, Федор Михайлович, – заявил отец, – пусть тогда лучше не пишет, лишь бы не страдал. Зачем ему это?»
Но не послушался Дмитрий Сергеевич ни отца, ни Достоевского. В жизни ему выпало и писать много, и страдать.
Хотя он не единожды бывал в гостях у Гиппиус, но никакого официального объявления о будущей свадьбе не звучало. Зинаида с Дмитрием считали всякие свадьбы и пиры слишком буржуазными, все должно быть проще без белых платьев и вуалей.
Венчание назначили на 8 января 1889 года. В Тифлисе стояло солнечное и холодное утро. Зинаида отправились с мамой в ближайшую к дому Михайловскую церковь, как на прогулку. На невесте – костюм темно-стального цвета, такая же маленькая шляпа на розовой подкладке. Дорогой мама взволнованно говорила: «Ты родилась 8-го, в день Михаила Архангела, с первым ударом соборного колокола в Михайловском соборе. Вот теперь и венчаться идешь 8-го и в церкви Михаила Архангела». Новобрачная ни на что не реагировала: была не то спокойна, не то в отупении. Ей казалось, что происходящее не слишком серьезно. Жених тоже выглядел по-будничному: в сюртуке и так называемой «николаевской» шинели с пелериной и бобровым воротником. Венчаться в шинели было неприлично, и он ее снял. Церемония прошла быстро: ни певчих, ни народа, а торжественное «жена да убоится мужа своего» незаметно растворилось под сводами церкви.
Затем молодожены пешком отправились домой к Гиппиус. Там их ждал обыкновенный завтрак. Правда, то ли мама, то ли тетка решили все-таки отметить хоть и не пышную, но свадьбу, и появилось шампанское. Стало веселее, грустила только мама в предчувствии разлуки. Затем гости – тетка и шаферы – ушли домой, и день прошел вполне обыденно. Зинаида с Дмитрием продолжали читать вчерашнюю книгу, потом обедали. Вечером случайно зашла ее бывшая гувернантка-француженка и чуть со стула не упала от неожиданности, когда мама, разливая чай, заметила мельком: «А Зина сегодня замуж вышла».
Мережковский ушел к себе в гостиницу довольно рано, а новобрачная легла спать и забыла, что замужем. Да так забыла, что на другое утро едва вспомнила, когда мама через дверь ей крикнула: «Муж пришел!»
Би- или гомо-?

В 1889 году после свадьбы они переезжают с мужем в Петербург, где Зинаида начинает активную литературную деятельность.
Своей золотисто-красной гривой волос, окутывавших до пят ее хрупкую фигурку, Гиппиус вводила мужчин в оцепенение. Зная это, она прятала такую роскошь в «козетку». «Общенье с ней, как вспых сена в засуху», – вспоминал популярный в то время литератор Андрей Белый. «…Красива? О, несомненно», – писал о Гиппиус литературный критик Сергей Маковский.
И она знала, что очень красива. И умела нравиться мужчинам. Внешне была воплощением слабости, нежности, женственности. Прехорошенькая девочка, наивная и кокетничавшая молодостью. С мужем в ожидании гостей она ложилась на ковер в гостиной и увлекалась игрой в дурачка или являлась всем с куклой-уткой на руках. Утка, по ее замыслу, символизировала разделение супругов, считавших пошлостью половую связь.
Так была ли в жизни Зинаиды настоящая любовь с горячими признаниями, клятвами и слезами, а не «комедия», которую она частенько разыгрывала? Может быть, ответ на этот вопрос – ее бурный роман в начале 1890-х сразу с двумя – поэтом-символистом Николаем Минским и драматургом и прозаиком Федором Червинским, университетским знакомым Мережковского? Минский любил ее страстно, а Гиппиус, по ее словам, была влюблена «в себя через него».
В 1894 году у Зинаиды Николаевны начались романтические отношения с Акимом Флексером, известным критиком, идеологом журнала «Северный вестник». Именно он первым напечатал стихи Гиппиус, которые ни одно издание не желало брать. Долгое сотрудничество постепенно переросло в дружбу, затем – в страсть.
« И без тебя я не умею жить... Мы отдали друг другу слишком много. И я прошу как милости у Бога, Чтоб научил он сердце не любить!»
«...Боже, как бы я хотела, чтобы вас все любили!.. Я смешала свою душу с вашей, и похвалы и хулы вам действуют на меня, как обращенные ко мне самой. Я не заметила, как все переменилось. Теперь хочу, чтобы все признали значительного человека, любящего меня...»
«...я хочу соединить концы жизни, сделать полный круг, хочу любви не той, какой она бывает, а... какой она должна быть и какая одна достойна нас с вами. Это не удовольствие, не счастье – это большой труд, не всякий на него способен. Но вы способны – и грех, и стыдно было бы такой дар Бога превратить во что-то веселое и ненужное...»
Чтобы понять любовь во всех ее проявлениях, нужно искать, влюбляться и влюблять в себя многих и разных людей, считала Гиппиус. Чувственность ее была не утолена. Разговоры в гостеприимном доме Мережковских с высокой, стройной хозяйкой с изумрудными глазами, с каскадом волос, быстрыми движениями, мелкими шажками, переходящими в скользящий бег, затягивались на всю ночь.
Зинаида увлекалась не только мужчинами, но и женщинами. О ней ходили слухи, что она бисексуалка (любит и мужчин, и женщин) или даже лесбиянка (любит представительниц своего пола). В конце 1890-х Гиппиус состояла в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Та как композитор сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила баронессе несколько стихотворений.
Сегодня имя твое я скрою
И вслух – другим – не назову.
Но ты услышишь, что я с тобою,
Опять тобой – одной – живу.
На влажном небе Звезда огромней,
Дрожат – струясь – ея края.
И в ночь смотрю я, и сердце помнит,
Что эта ночь – твоя, твоя!
Дай вновь увидеть родныя очи,
Взглянуть в их глубь – и ширь – и синь.
Земное сердце великой Ночью
В его тоске – о, не покинь!
И все жаднее, все неуклонней
Оно зовет – одну – тебя.
Возьми же сердце мое в ладони,
Согрей – утешь – утешь, любя...
«О, если б совсем потерять эту возможность сладострастной грязи, которая, знаю, таится во мне, которую я даже не понимаю, ибо я ведь и при сладострастии, при всей чувственности – не хочу определенной формы любви», – театрально восклицала Гиппиус.
На протяжении полутора десятилетий перед революцией 1905 года Зинаида предстает пропагандисткой сексуального раскрепощения, гордо несущей «крест чувственности».
В одном из рассказов «Ты – ты» Гиппиус изобразила неожиданную встречу своего героя со случайной, казалось бы, девушкой. В ней он узнает ту подругу, которая была ему послана свыше. В ресторане в Ницце, где он сидит за ужином, вдруг появляется группа ряженых в масках, среди которых Мартынов находит свою избранницу: «Засмотрелся на худенькие стройные руки, на глаза, сверкавшие из розового бархата. Они тоже глядели на меня, эти глаза. Но вот она медленно подняла маску… Только что это случилось – я понял, почему не мог от нее оторваться: потому что был влюблен, да, влюблен, именно влюблен, именно в нее, и ни в кого больше. Именно она и была тайной радостью, которой я все время ждал. Мне казалось, что я уже видел где-то ее лицо: должно быть, оно мне снилось». И она ему отвечает: «Я тебя давно знаю, давно… люблю». Предначертанная свыше встреча состоялась. Узнавание произошло.
Подобно незрелому подростку Гиппиус пыталась соединить два аспекта любви, но любая попытка остановиться на чистоте и невинности этого чувства натыкалась на его греховность. В поисках «огня и чистоты» она увлекалась не единожды.
Одним из неудачных экспериментов по обретению «плоти и красы мира» стал молодой профессор духовной Академии Антон Карташев. Умный, странноватый, говорливый.
У Гиппиус мелькнула мысль: а ведь этот чудаковатый, как будто жаждущий культуры – девственник! Он сохранил старое святое, не выбросил его на улицу. Девственность Карташева должна была, по мнению Гиппиус, примирить ее искания любви. И ее теория практически нашла подтверждение: Гиппиус поцеловала Карташева, тот попросил помолиться за него. Эта просьба доказывала чистоту его любви. Но счастье длилось недолго. Вскоре Гиппиус испытала горькое разочарование: чистота любви Карташева (в 1917 году он станет министром вероисповеданий Временного правительства) сменилась страстью. Прощаясь на темном пороге ее квартиры, он уже не попросил молиться, а стал жадно ее целовать. Очередной опыт оказался неудачным.
Ее поиски любви на стороне не означают, что она не любила своего мужа. С Дмитрием Мережковским отношения были платоническими, пропитанными метафизикой. Не раз говорили оба, что их встреча носила мистический характер и была предопределена свыше. Нерушимый союз Гиппиус с Мережковским не разбило ни одно из ее увлечений. Может, потому, что, быстро приобретая власть над влюбленными в нее, она никогда не могла до конца отдаться любви?
Мережковский на всю жизнь стал для нее спутником, другом, соратником, как и она для него. «Я люблю Д.С. – вы лучше других знаете, как – без него я не могла бы жить двух дней, он необходим мне как воздух».
Большинство из их окружения недоумевали: как этот маленький человек, хрупкий, ниже ростом, чем его жена, сильно грассировавший, – он не производил впечатления мощного творца или мыслителя, мог удерживать рядом с собой столь экстравагантную даму? Не знали эти актеры, писатели, поэты, какие ураганы бушевали в его душе. Он много писал о любви, но внешне производил впечатление человека бесстрастного.
Гиппиус же, не ощутившая эмоциональной стороны взаимоотношений, любила Любовь вообще. В своем дневнике она рассуждает: «Зачем же я вечно иду к Любви? Я не знаю; может быть, это все потому, что никто из них меня в сущности не любил? У Дмитрия Сергеевича тоже не такая, не «моя» любовь. Господи, как я люблю какую-то Любовь».
Зинаида считала Мережковского неравным себе: он в высшей степени духовен, она же телесна и чувственна. Как избавиться от «сладострастной грязи» в телесной любви? Зачем люди столько внимания обращают на тело?
Но Гиппиус была еще и философом. Для философа характерен взгляд со стороны: не только любить, но и размышлять над тем, что есть это чувство. Тема любви – главная в дневниках Гиппиус с 1893 по 1904 год. Да и о чем еще может писать молодая женщина? Разумеется, есть в них и обычное кокетство. Но многие рассуждения совершенно противоречат представлению о том, что должно быть в дневнике красивой, окруженной поклонниками дамы. Гиппиус много пишет о «нетрадиционной» любви. Она считает, что природа человека бисексуальна. Мужское и женское начала не разделены сообразно полу. То есть в одном – больше мужского, в другом – женского, поэтому интуитивно каждый чувствует в другом нечто себе близкое, хотя, может быть, и в иной степени. Личность при таком рассмотрении предстает андрогинной. Причем мужские типы писательница изображает чаще всего упрощенно, женские же, напротив, выписывает тонко и с любовью. Своим героиням по-женски сочувствует, идет ли речь о революционерке-народнице в «Роман-царевиче» или об актрисе с изломанной судьбой в «Победителях», о неприкаянной сиротине из «воспитательного дома» в «Простой жизни», или о юной японке, уступающей любовным притязаниям своего русского приемного отца в «Японочке».
При этом в реальной жизни Зинаида Николаевна проявляла себя так, словно презирала женские умственные и моральные качества. Она провоцировала знакомых женщин на зависть, вражду, сплетни – и преуспела в этом. Ее ироничные оценки, болезненные для впечатлительных творческих натур, ее знаменитую золотую лорнетку, которую она наводила на собеседника, будто прицеливаясь, не могли простить ей спустя многие годы, даже после ее смерти.
– Вечер поэтесс? Одни дамы? Нет, избавьте, меня уж когда-то в Петербурге на такой вечер приглашали, Мариэтта Шагинян, кажется. По телефону. Я ей и ответила: «Простите, по половому признаку я не объединяюсь».
Свое лицедейство она признает в знаменитых «змеиных» мотивах:
…Она шершавая, она колючая,
Она холодная, она змея.
Меня изранила противно-жгучая
Ее коленчатая чешуя.
(…) И эта мертвая, и эта черная,
И эта страшная – моя душа!
Этот образ искусно строился и внедрялся в сознание современников. Гиппиус тщательно продумывала свое социальное и литературное поведение, сводившееся к смене разных ролей.
Гермафродит?

Многие современники считали ее гермафродитом. «В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина. Но они так слиты, что я ничего не знаю», – писала она о себе. На протяжении жизни Гиппиус со свойственным ей аскетизмом пыталась отречься от женственности как от ненужной слабости. Природа действительно наделила ее аналитическим, мужским складом ума. По словам современников, Гиппиус поражала пронзительно острыми умозаключениями, сознанием и даже культом своей исключительности. Кстати, чаще всего стихи она писала от лица мужчины, а свои статьи подписывала многочисленными псевдонимами, как правило, мужскими (самый известный – Антон Крайний). С удовольствием Зинаида Николаевна шокировала публику, появляясь одетой по-мужски чрезвычайно экстравагантно. Она не боялась мужских нарядов – курточки, бантики, мальчик-паж, что по тем временам было неслыханной дерзостью.
В камзоле и панталонах, полулежащей на стуле, длинные скрещенные ноги вытянуты по диагонали холста, отчего вся фигура кажется более удлиненной, изображена она на знаменитом портрете Льва Бакста. На бледном лице, окаймленном белым жабо, под узкими резко очерченными бровями – чуть насмешливо и презрительно смотрящие глаза, тонкие губы, которые она всегда ярко красила. Ей хотелось поражать, притягивать, очаровывать, покорять. («Люблю я себя, как Бога», – писала она в раннем стихотворении «Посвящение»).
Кстати, в те времена, в конце XIX века, не был принят такой обильный макияж. А Зинаида румянилась и белилась густо, откровенно, как делают актрисы для сцены. Это придавало ее лицу вид маски, подчеркивая некую искусственность.
Она часто фотографировалась с сигаретой в руках. Курила много и охотно. Тем самым постоянно заявляя двуполость Любви. При этом о своих глубоко верующих сестрах – Анне, Татьяне и Наталье вполне по-женски замечала: «…очень красивые, однако аскетического типа. Ни одна не помышляла о замужестве».
О семейной паре Мережковских ходило много странных разговоров. Владимир Соловьев выразил мнение о Гиппиус большинства современников следующим образом:
Я – молодая сатиресса,
Я – бес.
Я вся живу для интереса
Телес.
Таю под юбкою копыта
И хвост...
Посмотрит кто на них сердито
– Прохвост!
В ночь под Чистый четверг 1901 года Дмитрий Мережковский, Дмитрий Философов и она в импровизированных «священнических» одеяниях приобщали друг друга хлебом и вином на «тайной вечере», знаменовавшей основание «церкви Трех», которая представлялась им началом нового вселенского единства, новой эры божественного откровения миру.
И я такая добрая,
Влюблюсь – так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.
Трагизм однополой любви ясно проступает в отношениях Гиппиус с Философовым, который был гомосексуалистом. Это видно из его письма к ней: «…При страшном устремлении к тебе всем духом, всем существом своим, у меня выросла какая-то ненависть к твоей плоти, коренящаяся в чем-то физиологическом…». Гиппиус называла Философова Димой, а он звал ее Мережковской. Тем не менее этот человек остался знаковым в ее судьбе. По прошествии десятилетий одно из последних стихотворений она посвящает ему:
Когда-то было, меня любила
Его Психея, его Любовь.
Но он не ведал, что Дух поведал
Ему про это – не плоть и кровь.
Своим обманом он счел Психею,
Своею правдой лишь плоть и кровь.
Пошел за ними, а не за нею,
Надеясь с ними найти Любовь.
Но потерял он свою Психею,
И то, что было, – не будет вновь.
Ушла Психея, и вместе с нею
Я потеряла его любовь.
Но это не мешало им жить втроем: супруги Мережковские и литературный критик Философов. В знаменитом доме Мурузи, на углу Литейного и Пантелеймоновской, сложился особый ритуал такого существования. Наряду с «браком» Мережковских и Философова там же сложился и другой «троичный союз». Его «супругами» стали две младшие сестры Зинаиды Николаевны – Татьяна и Наталья и Карташев.
Увлекающийся Мережковский считал, что эти новые семейные образования станут являть собой зародыш «тройственного устройства мира», так называемого Царства Третьего Завета, которое должно прийти на смену христианству. На житейском же уровне они рассчитывали создать своего рода общину, интеллектуальную мини-коммуну, в которой сочетались бы интимная связь ее членов и близость их мировоззрений.
Образование триады, или, как ее называли, «святой троицы», было вызовом обществу. Совместное проживание троих выглядело откровенным эпатажем. Потом к ним присоединился их секретарь Злобин, который около тридцати лет прожил с ними, написав замечательную книгу о Гиппиус «Тяжелая душа», а также замечательные стихи памяти Мережковского и Гиппиус.
Вообще в России Серебряного века гомосексуализм находился на уровне идейного течения. В начале XX века однополая любовь среди художественной элиты считалась модной. Их современник, питерский художник Александр Бенуа удивлялся: «Особенно меня поражало, что те из моих друзей, которые принадлежали к сторонникам «однополой любви», теперь совершенно этого не скрывали и даже говорили о том с оттенком какой-то пропаганды…»
Стакан наполовину пуст или полон?

Дмитрий Сергеевич Мережковский до старости не без удовольствия говаривал, что он, «благодарение Богу, никого не убил и никого не родил». Вяч. Иванов со свойственной ему парадоксальностью заявлял, что Гиппиус и в браке «на самом деле девушка, ибо никогда не могла отдаться мужчине, как бы ни любила его. (…) И в этом для нее – драма, ибо она женщина нежная и страстная. Мать по призванию».
Характерно, что Гиппиус, с первого дня принявшая установку супруга, никогда не обсуждала эту сторону их совместной жизни.
Необычность брака подчеркивается тем, что объединил он людей не просто разных, а противоположных по складу характера. Несмотря на то, что Зинаида Николаевна постоянно носила психологическую маску манерной, изломанной, «эстетной» светской дамы, хозяйки популярных салонов (в старости она, шутя, называла себя «бабушкой русского декадентства»), в ней было много земного, плотского. Именно материнское горе молодой горничной Мережковских – Паши побудило двадцатилетнюю Зинаиду написать первый рассказ – «Простая жизнь». А еще через двадцать лет описание юной матери над могилкой первенца пронзительной нотой завершит ее роман о революционерах.
« – Что ж это… Илюшечка… Кудрявенький. Черепочки теперь… Куда теперь?
А сторожиха все тянет за рукав.
– Пойдем, милая, пойдем… Христос с ним. Пойдем, чайку попьем, вспомянем. Пойдем-ка скорее.
Голубая круглая чаша над ними, над светлым кладбищем, над серой церковью бревенчатой, – голубая чаша такая чистая, такая ласковая. Обещание весны такое верное.
…Рядом со свежим сырым горбиком – другие горбики, большие и малые, тесно-тесно; желтая мертвая трава на них, а между, по местам, снежок белеется. И еще что-то белеется середь темных комков земли.
– Это что же такое, тетенька? – говорит Машка, приглядываясь. – Словно, кости…
– Черепочки это, милая, черепочки… Тоже, видно, младенчик был… Этого у нас много…»
Горе матерей становится одной из главных тем для Гиппиус в годы первой мировой войны. Материнское начало у нее находит не только трагическое выражение. Перед революцией большой успех имела ее пьеса «Зеленое кольцо», которая родилась из живого общения с петербургскими гимназистами. В 1914-1916 годах каждое воскресенье у Зинаиды собирался кружок подростков (до сорока человек за раз). «Люблю умных и настоящих и равнодушно забываю ненужных», – говорила она по этому поводу.
Список молодых литераторов, которые вышли в свет через ее квартиру, вмещает множество ярких и известных имен.
«Как друг, как товарищ, как соучастник в радости и горе Зинаида Николаевна была неповторима. Ее заботливость простиралась на состояние вашей обуви, на дефекты вашего белья… Живые конкретные детали в жизни ближнего всегда ее занимали… – вспоминал литературный и театральный критик Аким Волынский. – Из всех женщин, которых я встречал в жизни, самая необыкновенная была Зинаида Гиппиус».
Она хотела казаться тем, чем в действительности не была. Наедине с собеседником, с глазу на глаз она становилась человеком ко всему открытым, ни в чем, в сущности, не уверенным и с какой-то неутолимой жаждой, с непогрешимым слухом ко всему.
Зинаида происходила по отцу из немецких дворян, но те уже триста лет жили в России, по матери была внучкой Василия Степанова, полицмейстера Екатеринбурга. Родилась в 1869 году в городке Белове Тульской губернии, куда приехал ее отец после окончания юридического факультета Московского университета. Они постоянно переезжали с места на место, следуя за служебными перестановками отца. Девочка не смогла доучиться в гимназии Фишера в Москве, причиной стал внезапно открывшийся туберкулез, и родители увезли ее в Крым, а затем в Тифлис. Из-за болезни легких Гиппиус не получила систематического образования. Жила с матерью в Ялте и на Кавказе.
Она говорила: «Вы так не знаете Россию, как я знаю», «Я знаю, как пахнет в третьем классе…».
И Родины не стало

Властью тьмы, царством дьявола назвала Гиппиус Октябрьский переворот. «Расстрелянная Москва покорилась большевикам. Столицы взяты вражескими – и варварскими – войсками. Бежать некуда. Родины нет». Ненависть к революции заставила Зинаиду порвать с Блоком, Брюсовым, Андреем Белым.
Мережковские, в отличие от большинства отечественных деятелей культуры, отрицательно восприняли вступление России в Первую мировую. В этом она близко сходится со своим заклятым литературным и идейным врагом – Владимиром Маяковским. Со второй половины 1917 года и до конца 1919-го Мережковские жили в Петрограде, в центре развивавшихся событий. Дневники Гиппиус день за днем отражают трагическую картину происходившего: «собачину» продают на рынке спекулянты из-под полы. Стоит 50 рублей за фунт. Дохлая мышь стоит два рубля и т.д.
Мережковские надеялись на свержение большевистского режима, но после поражения генерала Юденича под Петроградом решили бежать в Европу. «…Как бы узнать, что нет надежды…», – напишет она.
Вместе с ближайшим другом Философовым и секретарем В. А. Злобиным Мережковские покинули Петроград якобы для чтения лекций в красноармейских частях Гомеля. В феврале 1920-го перебрались в Варшаву. Там они развили бурную деятельность, организовали газету, строили планы по освобождению России от большевиков. Понадобилось два года для понимания тщетности задуманного. В 1922 году Мережковские обосновались в Париже. Философов, проживший с ними около 15 лет, до конца жизни оставался в Варшаве.
С 1925 года парижская квартира Гиппиус стала одним из самых притягательных мест русской культурной жизни. Там возобновились литературные воскресенья, а с 1927-го – регулярные писательско-религиозно-философские заседания «Зеленая лампа». Там они восстановили знакомство с К. Бальмонтом, И. Буниным, А. Куприным, Н. Бердяевым, Вячеславом Ивановым. На Бунина при первой же встрече она произвела неизгладимое впечатление: «Удивительной худобы, ангел в белоснежном одеянии и с золотистыми распущенными волосами, вдоль обнаженных рук которого падало до самого полу что-то вроде не то рукавов, не то крыльев».
Несмотря на то, что в эмиграции они не могли себе позволить жить на широкую ногу, как в Питере, но покупка духов и перчаток всегда была на первом месте. В Париже она уже не могла называться законодательницей моды. Но интереса к красивой экстравагантной одежде не теряла. Даже в 50 лет она отличалась смелостью в выборе платьев: очень любила прозрачные. Эпатировала публику появлением то в белом с ног до головы, то в черном. Ее последними были старый дипломат Лорис-Меликов и поэт Мамченко.
Она верна своей манере высказываться наперекор общепринятым суждениям, сражать противника злыми репликами, проявлять участие к человеческим судьбам. До последнего Гиппиус поддерживала благотворительные вечера, например для того, чтобы помочь деньгами Бальмонту, чья мама была тяжело больна. Старшая сестра Гиппиус, Анна, также активно участвует в жизни русской православной общины в Париже. Сын двоюродной сестры Зинаиды Николаевны, священник Димитрий Клепинин во время немецкой оккупации вместе с матерью Марией (Скобцовой) спас от гибели десятки еврейских семей. За это в феврале 1944 года он принял мученическую смерть в концлагере.
Вообще 40-е годы были горькими не только в мировой истории, но и в судьбе Зинаиды Николаевны. В 1940 году она потеряла Философова, а 9 декабря 1941-го в оккупированной немцами Франции – своего супруга. Дмитрий Мережковский прожил 76 лет.
Она очень тяжело пережила его кончину. Даже пыталась покончить с собой. «Я умерла, осталось умереть только телу», – повторяла Гиппиус. История литературы, пожалуй, не знает второго подобного случая, когда два человека составляли в такой степени одно. Они оба признавались, что не знают, где начинаются его мысли, а где заканчиваются ее. Мережковский оставил 24 тома своих произведений. Любовь? Творческий союз? Духовная общность? В книге «Дмитрий Мережковский» она написала: «Связанность наших жизней».
До сих пор не утихают споры, кто в этой паре был главным? Внешне они поразительно не подходили друг к другу. Он – маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Черные, глубоко посаженные глаза горели тревожным огнем, полуседая, вольно растущая борода и легкое взвизгивание, когда раздражался. Держался с неоспоримым чувством превосходства и сыпал цитатами то из Библии, то из языческиx философов. А рядом с ним – соблазнительная, нарядная особа с выразительной внешностью.
Зинаида Николаевна была душой союза. Очень многие идеи мужу подсказывала именно она, а он их развивал и обнародовал.
Четкий, продуманный уклад семьи, дома тоже был на ней. Мережковский всегда утром работал, гулял, потом опять работал. Она говорила, что в его характере удивляло полное отсутствие лени. Он даже не понимал, что это такое. Сама она ценила время не меньше.
Оставшись одна, Гиппиус написала книгу «Дмитрий Мережковский», что далось ей непросто. У нее отнялась правая рука. Последняя запись в дневнике: «Как Бог мудр и справедлив».
Самым последним ее другом стала кошка. Она всегда сидела на коленях Зинаиды Николаевны. Та привыкла к ней и, умирая, уже не открывая глаз, все искала ее руками.
Вечером 1 сентября 1945 года отец Василий Зеньковский причастил Гиппиус. Она мало что понимала, но причастие проглотила.
9 сентября Зинаида Николаевна сидела в кровати, ей было трудно дышать. Вдруг в ее невидящих глазах вспыхнул свет. Она посмотрела, как в былые годы, во взгляде бесконечные нежность и благодарность. Две слезы стекли по щекам. На пороге старости поэтесса признавалась:
…Лишь одного мне жаль: игры…
Ее и мудрость не заменит.
Игра загадочней всего
И бескорыстнее на свете.
Она всегда – ни для чего,
Как ни над чем смеются дети…
Своим эпатажем, придумыванием сенсаций она добилась того, чтобы о ней до сих пор говорили как о тайне. Она прекрасно понимала, что все кривотолки – порой самого скандального свойства продолжатся и после ее смерти. Даже официальный запрет советской цензуры на изучение творческого наследия Гиппиус до начала 90-х годов, кажется, состоялся тоже благодаря ее плану.

ДЕКАДЕНТСКАЯ МАДОННА
Моей души, в её тревожности,
(Зинаида Гиппиус)
Не бойся, не жалей.
Две молнии – две
невозможности –
Соприкоснулись с ней.
Ищу опасное и властное
Слиянье всех дорог,
А всё живое и прекрасное
Приходит в крайний срок.
И если правда здешней
нежности
Не жалость, а любовь,-
Всесокрушающей мятежности
Моей не прекословь.
З.
Гиппиус

…Она позволяла себе всё, что запрещалось
остальным. Носила мужские наряды – они эф­
фектно подчеркивали ее бесспорную женствен­
ность. Именно такой изобразил ее на известней­
шем портрете Лев Бакст. Обожала играть людь­
ми, ставить над ними своеобразные эксперимен­
ты. Сначала привлекала их выражением глубокой
заинтересованности, очаровывала своей несо­
мненной красотой и обаянием, затем – отталки­
вала надменностью, насмешливостью, холодным
презрением. При ее незаурядном уме это было
несложно. Ее любимыми развлечениями было
дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое
положение и наблюдать за реакцией. В историю вошли и
знаменитая лор-
1906 г.
Л.Бакст. Портрет З.Н.Гиппиус
лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользова­
лась с вызывающей бесцеремонностью, и ожерелье, сделан­
ное из обручальных колец ее поклонников…

Она пыталась скрыть свое истинное
лицо, пытаясь таким образом научиться не
страдать. Обладающая ранимой, сверхчув­
ствительной натурой, Гиппиус специально
ломала, переделывала себя, чтобы обрести
психологическую защиту, обрасти панци­
рем, охраняющим ее душу от повреждений.
А поскольку, как известно, лучший способ
защиты – нападение, Зинаида Николаевна и
избрала столь вызывающий стиль поведе­
ния…
В своем дневнике Блок сделал лаконич­
ную, но ёмкую запись об этой поэтессе:
«Единственность Зинаиды Гиппиус».
Да, единственность Зинаиды Гиппиус. Есть люди, которые как
будто выделаны машиной, выпущены на свет Божий целыми
однородными сериями, и есть другие, как бы «ручной рабо­
ты». Именно такой и была Зинаида Николаевна Гиппиус…

Зинаида Николаевна Гиппиус родилась 8(20) ноября
1869 года в городе Белёве Тульской губернии в обру­
севшей немецкой дворянской семье. Отец, Николай Ро­
манович Гиппиус, известный юрист, некоторое время
служил обер­прокурором в Сенате; мать, Анастасия Ва­
сильевна, урожденная Степанова, была дочерью екате­
ринбургского обер­полицмейстера.
По необходимости, связанной со служебной деятельнос­
тью отца, семья часто переезжала с места на место, из­за
чего девочка не получила полноценного образования; различные учебные
заведения она посещала урывками, готовясь к экзаменам с гувернантками.
Отец умер в возрасте 48­ми лет от туберкулеза. В 1882 г. его вдова вместе
с 4­мя дочерьми переехала в Москву, и Зинаида стала учиться в гимназии
Фишера. Занималась охотно, с интересом, но вскоре врачи обнаружили
туберкулез и у нее. Гимназию пришлось оставить. «Малень­
кий человек с большим горем», - такими словами вспомина­
ли здесь девочку, постоянно носившую печать печали на лице.

Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет. В 1902 г. в письме Ва­
лерию Брюсову она замечала: «В 1880 году, то есть когда мне было 11
лет, я уже писала стихи (причем очень верила во вдохновение и старалась
писать сразу, не отрывая пера от бумаги). Стихи мои всем казались
«испорченностью», но я их не скрывала. Должна оговориться, что я была
нисколько не «испорчена» и очень религиозна при всём этом…»
А еще девочка запоем читала, вела дневники, охотно переписывалась со
знакомыми и друзьями отца. Один из них, генерал Н.С. Драшусов, пер
­вым обратил внимание на юное дарование и посоветовал Зиночке всерьёз
заняться литературой.
Уже для первых поэтических упражнений девочки были
характерны самые мрачные настроения. «Я с детства ра­
нена смертью и любовью», - позже признавалась она.
Как отмечал один из биографов поэтессы, «Гиппиус с
начала своих дней живёт как бы вне времени и простран­
ранства, занятая чуть ли ни с пелёнок реше­
нием вечных вопросов». «Всё, что она знает

В 70 лет, она уже знала и чувствовала в семь».

Зиночка и ее сестры унаследовали от отца склонность
к чахотке, поэтому мать увозит их из Москвы сначала
в Крым, а затем на Кавказ – там жил брат матери,
Александр Степанов. Его материальное положение
позволило всем провести лето в Боржоме, курортном
городке недалеко от Тифлиса. На следующее лето
вновь поехали в Грузию, в Манглис, где Александр
Степанович скоропостижно скончался от воспаления
мозга. Семья Гиппиус была вынуждена остаться на
Кавказе.
Зина покорила тифлисскую молодежь. Высокая, статная красавица с пыш­
ной золотисто­рыжей косой ниже колена и изумрудными глазами неудер­
жимо влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Ее
прозвали «поэтессой» – признавая тем самым ее литературный талант. В
кружке, который она собрала вокруг себя, почти все писали стихи, подра­
жая популярнейшему в то время поэту Семену Надсону, недав­
но умершему от чахотки, – но ее стихи были лучше всех.

В Тифлисе Зине попался в руки журнал «Живописное обозрение» со
статьей о Надсоне. Там, помимо прочего, упоминалось имя другого мо­
лодого поэта, друга Надсона, – Дмитрия Мережковского, и приводилось
одно его стихотворение. Оно Зине не понравилось, но имя запомнилось...
Весной 1888 года Гиппиусы снова едут в Боржом. Туда же приезжает
Д.С. Мережковский, путешествующий по Кавказу после окончания Пе­
тербургского университета. К тому времени он уже выпустил свою пер­
вую книгу стихов и был весьма известным поэтом. Как оба считали, их
знакомство носило мистический характер и было предопределено свыше.
О первой встрече с будущим мужем З.Гиппиус позже писала: «…Я уви­
дела мою мать и рядом с ней -
худенького молодого человека небольшого роста с
каштановой бородкой. Он что­то живо говорил
маме, она улыбалась. Я по­ няла, что это
Мережковский… Мне его стихи каза­
лись гораздо хуже надсоновских, что я
ему не преминула высказать… Однако
после первой встречи мы стали встре­
чаться ежедневно…»

Ощутив духовную и интеллектуальную близость со своим новым
знакомым, резко отличавшимся от её окружения, 18­тилетняя Гиппиус на
его предложение о замужестве не задумываясь ответила согласием.
8 января 1889 года Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский об­
венчались в тифлисской церкви Михаила Архангела. Ей было 19 лет, ему
– 23. За скромной церемонией венчания последовало короткое свадеб­
ное путешествие… Они прожили вместе более 50 лет, «не расставаясь
ни на день…»
Союз с Мережковским оказал решающее влияние не только на судьбу
Зинаиды Гиппиус, но и на судьбу всей русской литературы «серебряного
века». Небеса унылы и низки,
Но я знаю – дух мой высок.
Мы с тобой так странно близки,
И каждый из нас одинок…
Мы с тобою единственно близки,
Мы оба идем на восток.
Небеса злорадны и низки,
Но я верю – дух наш высок. Март
1894

Странное впечатление производила эта пара: внешне они поразительно
не подходили друг другу. Он – маленького роста, с узкой впалой грудью,
в допотопном сюртуке. Черные, глубоко посаженные глаза горели
тревожным огнем библейского пророка. Это сходство подчеркивалось
вольно растущей бородой и тем легким взвизгиванием, с которым
переливались слова, когда Дмитрий Сергеевич раздражался. Держался он
с некоторым чувством превосходства и сыпал то цитатами из Библии,
то из языческих философов.
А рядом с ним Зинаида Николаевна Гиппиус. Соблазнительная,
нарядная, особенная. Она казалась высокой из­за чрезмерной худобы.
Но загадочно­красивое лицо не носило никаких следов болезни.
Пышные темно­золотистые волосы спускались на нежно­белый лоб и
оттеняли глубину удлиненных глаз, в которых светился внимательный ум.
Умело­яркий грим. Головокружительный аромат сильных, очень приятных
духов. Держалась она как признанная красавица, к тому же – поэтесса.
От людей, близких к Мережковским, не раз приходилось слышать, что
заботами о семейном благополучии ведала почти исключительно З.Н. и
что в этой области ею достигались невероятные успехи.

Сразу после свадьбы Гиппиус и Мережковский
переехали в Петербург, где они принимали гостей
– поэтов, писателей, художников, религиозных и
политических деятелей. Гиппиус стала царицей
этого блестящего литературного салона. Не хозяй­
кой, а именно царицей. Хрупкая капризная девоч­
ка, которую поначалу воспринимали лишь как тень
знаменитого мужа, сумела сломать все воз­
можные стереотипы и завоевать среди современ­
ников титул "декадентской мадонны" – вдохнови­
тельницы и одного из самых беспощадных крити­
ков своей эпохи.
Поначалу Гиппиус и Мережковский заключили
негласный уговор: она будет писать исключитель­
но прозу, а он - поэзию.
Но уговор нарушил сам Мережковский: у него возникла идея
романа о Юлиане Отступнике. С этого момента они стали
писать стихи и прозу каждый. В зависимости от настроения.

В Петербурге Гиппиус познакомилась с из­
вестными литераторами: А.Н. Плещеевым,
Я.П. Полонским, А.Н. Майковым, Д.В. Григо­
ровичем и др.; сблизилась с молодым поэтом
Николаем Минским (псевдоним Н.М. Вилен­
кина) и редакцией «Северного вестника», од­
ной из центральных фигур в котором был
критик А.Л. Волынский. С этим журналом, ориентировавшимся на новое
направление – «от позитивизма к идеализму», были связаны первые ли­
тературные опыты Гиппиус. В 1890 году она пишет рассказ «Простая
жизнь», который был напечатан в «Вестнике Европы» под заголовком
«Злосчастная».
Нужно отметить, что это была не первая публикация Зинаиды Гиппиус. Ее
профессиональная литературная жизнь началась незадолго до свадьбы,
когда в 12­й книжке журнала «Северный вестник» за 1888 год появилась
два «полудетских», как вспоминала поэтесса, стихотворения,
отражавшие «общую ситуацию пессимизма и меланхолии
1880­х годов» и подписанные инициалами З.Г.

По ее же собственному признанию, до встречи с Мережковским это был
еще «не поэт – Зинаида Гиппиус», это был «Надсон в юбке». Вообще вся
ранняя поэзия З.Г. окрашена в тона, характерные для «поколения устав­
ших» – поколения 1880­х годов, поколения «безвременья». И, конечно,
здесь не могло не обойтись без весьма распространенных в литературе то­
го времени мотивов: бессилия, покинутости, бессмысленности человече­
ского существования, с одной стороны, и привлекательности, спаситель­
ности смерти – с другой (а у Гиппиус на все это накладывался собствен­
ный отпечаток – следы недавней болезни, туберкулеза):
Мой друг, меня сомненья не тревожат.
Я смерти близость чувствовал давно.
В могиле, там, куда меня положат,
Я знаю, сыро, душно и темно…
Название стихотворения – «Отрада». Написано оно в
1889 году, от мужского лица (в дальней­
шем к этому приему Гиппиус будет прибе­
гать не только в стихах).

Как поэт оригинальный, с собственным голосом З.Гиппиус оформится в
первое десятилетие нового, ХХ века, когда религиозно­мистические ис­
кания обретут поэтическую форму, когда напряженное духовное сущест­
вование между двумя полярными полюсами – то, что ее мучило и не на­
ходило ответа, она сумеет передать в слове: «Мне близок Бог – но не могу
молиться./ Хочу любви – и не могу любить». Когда «Я» выйдет за рамки
личности и станет и миром, и Богом (и миром, и Богом – в себе).
Но до этого времени Гиппиус будет пробовать себя в прозе. В 1892 г. она
напишет рассказы «В Москве» и «Два сердца». Ее романы («Без талисма­
на», «Победители», «Мелкие волны») будут с успехом печататься как в
«Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и
других популярных изданиях. Позже Гиппиус утверждала: «Романов
этих я не помню, даже заглавий, кроме одного, называвшегося «Мелкие
волны». Что это были за «волны» - не имею никакого понятия и за них
не отвечаю». Однако многие критики относились к этому периоду твор­
чества Гиппиус серьезнее, чем она сама, отмечая двойствен­
ность человека и бытия, ангельского и демонического начал и
указывая на явное влияние Ф.М. Достоевского.

Исследователи творчества Зинаиды Гиппиус отмечают,
что она в своем творчестве во многом следовала за Ме­
режковским, была «преданным проводником его рели­
гиозно­философских идей» (В.Брюсов), что ее роль в
символизме была неотделима от роли мужа, потому
часто оставалась почти незаметной. Но зато З.Гиппиус
внесла в русский символизм стихию театральности, со­
создала особый, “декадентский” стиль в жизни и творчестве (ходила в
платьях, производивших фурор­смятение в Петербурге и Париже).
Декадентство (от французского «decadence» – упадок) – общее наимено­
вание явлений культуры последней трети XIX – начала XX веков.
Декадентство было отмечено настроениями упадочничества, безнадеж­
ности, отвращения к реальной жизни и/или страха перед ней, пессимиз­
ма, крайнего индивидуализма, скепсиса, утраты моральных ценностей,
элитарности, богемности. «Полюбить самого себя – вот начало
романа,
который продлится всю жизнь», – написал О. Уайльд в
«Заве­ тах молодому поколению». Этот постулат оказался
очень близок декадентам.

Гораздо более ярким, в сравнении с прозаическим, был
поэтический дебют Гиппиус: стихотворения, опублико­
ванные в «Северном вестнике», – «Песня» («Мне нужно
то, чего нет на свете…») и »Посвящение» (со строками:
«Люблю я себя, как Бога») сразу получили скандальную
известность. Множество прозвищ прилипло к ней надол­
го: «сатанесса», «белая дьяволица», ну и, конечно, «дека­
дентская мадонна».
Если в прозе Зинаида Гиппиус сознательно ориентировалась «на общий
эстетический вкус», то стихи она воспринимала как нечто крайне интим­
ное, созданное «для себя» и творила их, по собственным словам, «словно
молитву». «Естественная и необходимейшая потребность человеческой
души всегда - молитва. Бог создал нас с этой потребностью. Каждый
человек, осознает он это или нет, стремится к молитве. Поэзия вообще,
стихосложение в частности, словесная музыка - это лишь одна из форм,
которую принимает в нашей Душе молитва. Поэзия… есть
полное ощущение данной минуты,» - писала Гиппиус в эс­
се «Необходимое о стихах».

Именно исповедальность, «молитвенность» давала повод
критикам для нападок: утверждалось, в частности, что,
обращаясь к Всевышнему (под именами Он, Невидимый,
Третий), Гиппиус устанавливала с ним «свои, прямые и
равные, кощунственные отношения».
Мало того. Она даже выступала защитником владыки
того царства, куда попадают души самоубийц, например,
в стихотворении «Божья тварь» (1902 г.):
За Дьявола Тебя молю,
Господь! И он – Твое созданье.
Гиппиус и сама во многом провоцировала общественное мнение, тща­
тельно продумывала своё социальное и литературное поведение, своди­
вшееся к смене нескольких ролей, и умело внедряла искусственно фор­
мировавшийся образ в общественное сознание.
Она считала себя творцом, создающим себя, свой образ, свой
стиль, свой мир. Она участвовала в сотворении «нового ре­
лигиозного сознания», новой морали и пр. Но она не апелли­
ровала к вековым ценностям, она ваяла свои собственные.

Зинаида Николаевна всегда стремилась быть свободной – и внешне, и
внутренне. Презирала условности. Она любила одеваться в мужское, как
Жанна д’Арк или Надежда Дурова. В лирике и критике говорила о себе в
мужском роде, подписывалась мужскими псевдонимами «Лев Пущин»,
«Товарищ Герман», «Антон Крайний». Многих это раздражало, некото­
рых пугало, третьих отталкивало. А она, не обращая внимания ни на пер­
вых, ни на вторых, ни на третьих (кроме Дмитрия Сергеевича – он всегда и
во всем оставался единственным авторитетом, к голосу которого она
прислушивалась), была всегда такой, какой могла быть: привлекающей
внимание мужчин и женщин, мятущейся, увлекающейся мистикой «по­ ла»,
решающей вопросы «метафизики любви», размышляющей о Христе.
Весь Петербург знал Гиппиус благодаря ее внешности и частым выступле­
ниям на литературных вечерах, где она читала свои «столь преступные
стихи с явной бравадой»:Я не могу покоряться людям.
Можно ли рабства хотеть?
Целую жизнь мы друг друга
судим, -
Чтобы затем - умереть.

А вот, что она написала о себе сама:
И я такая добрая,
Влюблюсь – так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.
«Чертова кукла» была остра на язык и одной фразой могла "припечатать"
человека. Она прославилась ядовитой критикой братьев по перу, и это ее
усилиями брак Александра Блока и Менделеевой был разрушен.
Но она же вывела в свет никому не известного Сергея Есенина.
Я в себе, от себя, не боюсь ничего,
Ни забвенья, ни страсти.
Не боюсь ни унынья, ни сна моего,
Ибо все в моей власти.
Не боюсь ничего и в других – от других,
К ним нейду за наградой.
Ибо в людях люблю не себя, и от них
Ничего мне не надо.
Тем не менее эта самолюбивая, эксцентричная женщина
заслужила славу умнейшей женщины империи. Почему?

Все все дело ее в дневниках. Ранние обрываются на 1904 году. Стержень
сюжетов – поиски Любви. Поздние записи начинаются летом 1914 года.
Началась мировая война – посягательство не только на свободу отдель­
ного человека, но на Свободу во вселенском смысле. Даже в первые дни
войны, она в лагере немногочисленных ее противников. Записи почти
пророческие…
Даже стихи этого периода в целом становятся менее интимными, они на­
чинают трогать другие струны («Все она», 1914г.):
Все едины, всё едино,
Мы ль, они ли... смерть – одна.
И работает машина,
И жует, жует война…
А вот реакция на 1917 год: ликование – в феврале, в октябре – горечь от
сбывшихся опасений. «Готовится «социальный переворот», самый
темный, идиотический и грязный, какой только будет в
истории. И ждать его нужно с часу на час», – это запись в
дневнике за день до революционного восстания…

Зинаида Гиппиус жила литературой, религиозными исканиями и Рос­
сией, которую (без надрыва) любила. Но ту, которая была, а не ту, кото­
рая стала. Революция 1905 года уже была не ее. Октябрьский переворот
17­го – тем более. В дневнике поэтесса писала: «На другой день» после
переворота, «чёрный, темный, мы вышли с Д.С. на улицу. Как
скользко, студено, черно… Подушка навалилась - на город? На
Россию? Хуже…» В конце 1917 года Гиппиус ещё имела возможность
печатать антибольшевистские стихи в сохранившихся газетах.
Следующий, 1918 год, прошёл под знаком подавленности. В дневниках
Гиппиус писала о голоде («Голодных бунтов нет - люди едва
держатся на ногах, не взбунтуешь…» ­ 23 февраля), о зверствах ЧК
(«…В Киеве убили 1200 офицеров, у трупов отрубали ноги, унося
сапоги… На улицах вонь. Повсюду лежат неубранные лошади.
Каждый день кого­то расстрели­ вают…» ­ 17 марта). В октябре
Гиппиус пишет: «Все в ком была душа, ходят, как мертвецы. Мы не
возмущаемся, не страдаем, не негодуем, не
ожидаем…» А поэтическим документом времени, отрази­
вшим отношение Гиппиус к происходившему в 1917­1918 гг.,
стал сборник «Последние стихи. 1914­1918» (1918).

Встретив революцию 1917 года крайне враждебно и
назвав ее «блудодейством», «неуважением к святыням»,
воцарением «царства Антихриста» и торжеством
«всемирного зла», З.Гиппиус в 1920­м вместе с мужем
эмигрировала во Францию. С 1921 года супруги жили в
Париже, основав там общество «Зеленая лампа» (1925
­1939), вокруг которого собралась творческая эмиграция,
разделяющая их взгляды. Так начался очередной этап ее
жизни, полный потерь, лишений и раздумий.
Сохранив воинствующе резкое неприятие большевизма, супруги остро
переживали свою отчуждённость от родины. Нина Берберова приводила
в своих воспоминаниях такой их диалог: «Зина, что тебе дороже: Россия
без свободы или свобода без России?» ­ Она думала минуту. ­ «Свобода
без России… И потому я здесь, а не там». ­ «Я тоже здесь, а не там, по­
тому что Россия без свободы для меня невозможна. Но…» ­ И он заду­
мывался, ни на кого не глядя. «…На что мне, собственно, нужна свобо­
да, если нет России? Что мне без России делать с этой свободой?»

В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в
Первом съезде русских писателей­эмигрантов.
Осенью 1938 года Мережковский и Гиппиус выступили с
осуждением «Мюнхенского сговора»: «Пакт о ненападе­
нии», заключенный 23 августа 1939 года между СССР и
Германией, Гиппиус назвала «пожаром в сумасшедшем
доме». Тогда же она объявила о создании бесцензурного
сборника «Литературный смотр» (опубликованного год
спустя), призванного объединить в себе «произведения
всех отверженных другими изданиями писателей».
Свои последние годы З.Гиппиус посвятила работе над биографией мужа.
Эта книга осталась неоконченной и была издана в 1951 году. Тэффи вспо
минала: «Последние месяцы своей жизни З.Н. много работала, и все по
ночам. Она писала о Мережковском. Своим чудесным бисерным почер­
ком исписывала целые тетради, готовила большую книгу. К
этой работе она относилась как к долгу перед памятью «Ве­
ликого Человека», бывшего спутником её жизни.

оо
Также в последние годы З.Гиппиус работала над поэмой «Последний
круг» (опубликованной в 1972 г.), оставшейся, как и книга «Дмитрий
Мережковский», незавершённой. Последней записью в дневнике Гиппи­
ус, сделанной перед самой смертью, была фраза: «Я ст ю мало. Как Бог
мудр и справедлив».
Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в в
Париже 9 сентября 1945 года, пережив мужа на
4 года. Остававшийся до последнего рядом
секретарь В.Злобин свидетельствовал, что в
мгновение перед кончиной две слезы стекли по
её щекам, а на лице появилось «выражение
глубокого счастья». Зинаида Гиппиус была
похоронена под одним надгробием с мужем на
кладбище Сент­Женевьев­де­Буа.
Те немногие, кто уважал и ценил
поэтессу, видели в ее смерти конец
целой эпохи…
Могила Д.С.Мережковского и З.Н.Гиппиус на кладбище Сент­Женевьев де Буа

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО
ЗИНАИДЫ ГИППИУС
(Основные мотивы и направленность)

Начало литературной деятельности Зинаиды Гиппиус ­ «романтически­
подражательное»: в её ранних стихотворениях и рассказах критики усматри­
вали влияния Надсона, Ницше. После появления программной работы Д.С.
Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской
литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символист­
ский» характер; более того, впоследствии её стали причислять к числу идео­
логов модернизма в русской литературе. В эти годы центральной темой её
творчества становится проповедь новых этических ценностей. Как
писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадент­
ство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы».
Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди»,
подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений
формирующегося литературного поколения. Её герои кажутся непривычны­
ми, одинокими, болезненными, подчёркнуто непонятыми. В рассказе «Среди
мертвых» показана необыкновенная любовь героини к умершему художни­ ку,
чью могилу она окружила заботой и на которой, в конце концов, замерза­ ет,
соединившись, т.о., в своём неземном чувстве со своим возлюбленным.

Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус
людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей
духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы
влияния Достоевского. Так, в рассказе «Зеркала» герои имеют своих
прототипов среди персонажей произведений Достоевского. Главная героиня
повествует, как она «всё хотела сделать что­нибудь великое, но такое…
беспримерное. А потом вижу, что не могу - и думаю: дай что­нибудь дурное
сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное…», «Знайте, что обижать ничуть
не плохо». В новелле «Златоцвет» (1896) рассматривается убийство по
«идейным» мотивам во имя полного освобождения героя: «Она должна
умереть… С ней умрёт всё - и он, Звягин, будет свободен от любви, и от
ненависти, и от всех мыслей о ней». Размышления об убийстве перемежаются
спорами о красоте, свободе личности, об Оскаре Уайльде и т.д. Гиппиус не
копировала слепо, а заново переосмысливала русскую классику, помещая своих
героев в атмосферу произведений Достоевского.

Основными мотивами ранней поэзии Гиппиус критики начала XX века
считали «проклятия скучной реальности», «прославление мира фанта­
зии», поиск «новой нездешней красоты». Характерный для символистской
литературы конфликт между болезненным ощущением внутричеловеческой
разобщенности и, одновременно, стремлением к одиночеству присутствовал и в
раннем творчестве Гиппиус, отмеченном этическим и эстетическим макси­
мализмом. Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится к «тройной
бездонности» мира, трем темам - «о человеке, любви и смерти». Она
мечтала о «примирении любви и вечности», но объединяющую роль отводила
смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего.
Подобного рода раздумья на «вечные темы», определившие тональность мно­
гих стихов Гиппиус 1900 годов, господствовали и в двух первых книгах прозы
Гиппиус, основными темами которых были «утверждение истинности лишь
интуитивного начала жизни, красоты во всех её проявлениях и противоречиях и
лжи во имя некоей высокой истины».

«Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала существенный резонанс;
критика в связи с этим сборником заговорила о «болезненной странности»
автора, «мистическом тумане», концепции метафизики любви «на фоне духов­
ных сумерек людей… ещё не способных её осознать». Формула «любви и стра­
дания» по Гиппиус (согласно «Энциклопедии Кирилла и Мефодия») соотно­
сится со «Смыслом любви» В.С.Соловьева и несёт в себе основную идею:
любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в «Я»
бесконечности. «Выразить и отдать всю душу», идти до конца в любом опыте, в
том числе в экспериментировании с собой и людьми, - вот основные её
жизненные установки.
Заметным событием в литературной жизни России начала XX века
стал выход первого сборника стихотворений З.Гиппиус в 1904 году.
Критика отме тила здесь «мотивы трагической замкнутости, отрешённости от
мира, волевого самоутверждения личности». Единомышленники отмечали и
особую манеру «поэтического письма, недоговоренности, иносказания, намека,
умолчания», манеру извлекать «певучие аккорды отвлеченности» из «немого
пианино», - как назвал это И.Анненский. Последний считал, что «ни один
мужчина никог­ да не посмел бы одеть абстракции таким очарованием», и что в
этой книге наи­ лучшим образом воплотилась «вся 15­летняя история…
лирического модерниз ма» в России.

Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает
«характерная неженственность»; в её стихах «всё крупно, сильно, без
частностей и мелочей. Живая, острая мысль, переплетенная со сложными
эмоциями, вырывается из стихов в поисках духовной целостности и
обретения гармонического идеала».
Другие предостерегали от однозначных оценок: «Когда задумываешься, где у
Гиппиус сокровенное, где необходимый стержень, вкруг которого обрастает
творчество, где ­ «лицо», то чувствуешь: у этого поэта, может быть, как
ни у кого другого, нет единого лица, а есть ­ множество…», ­ писал Р.Гуль.
Писатель И.Бунин, подразумевая стилистику Гиппиус, не признающую
открытой эмоциональности и часто построенную на использовании
оксюморонов, называл её поэзию «электрическими стихами».
В.Ходасевич, рецензируя «Сияния», говорил о «своеобразном внутреннем
борении поэтической души с непоэтическим умом».
Выдающимся мастером стиха считали её В.Я.Брюсов и И.Ф.Анненский,
восхищавшиеся виртуозностью формы, ритмическим богатством и «певучей
отвлечённостью» лирики Гиппиус конца 1890­х ­1900­х годов.

В 1910 году вышел второй сборник стихов Гиппиус «Собрание стихов. Кн.2.
1903­1909», во многом созвучный первому; его основной темой стал
«душевный разлад человека, во всём ищущего высшего смысла, божественно­
го оправдания низкого земного существования». Два романа неоконченной
трилогии, «Чёртова кукла» (1911) и «Роман­царевич» (1912), встретили
неприятие критики, отметившей «слабое художественное воплощение». В пер­
вом романе были даны шаржированные портреты А.Блока и Вяч.Иванова, а
главному герою противостояли «просветлённые лики» участников триумвира­
та Мережковских и Философова. Другой роман был целиком посвящён вопро­
сам богоискательства и был, по оценке Р.В.Иванова­Разумника, «нудным и тя­
гучим продолжением никому не нужной „Чёртовой куклы“». О романах «Но­
вый энциклопедический словарь» писал: «Гиппиус оригинальнее как автор
стихов, чем как автор рассказов и повестей. Всегда внимательно обдуманные,
часто ставящие интересные вопросы, не лишенные меткой наблюдательности,
рассказы и повести Гиппиус в то же время несколько надуманы, чужды свежес­
ти вдохновения, не показывают настоящего знания жизни. Герои Гиппиус го­
ворят интересные слова, попадают в сложные коллизии, но не живут перед чи­
тателем; большинство их ­ только олицетворение отвлечённых идей, а некото­
рые ­ не более, как искусно сработанные марионетки, приводимые в движение
рукою автора, а не силой своих внутренних психологических переживаний».

Сборник «Последние стихи. 1914-1918» (1918 г.) подвёл черту под актив­
ным поэтическим творчеством Гиппиус, хотя за границей вышли ещё два её
поэтических сборника: «Стихи. Дневник 1911-1921» (Берлин, 1922) и
«Сияния» (Париж, 1939).
В произведениях 1920­х годов преобладала эсхатологическая нота
(«Рос­ сия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на
развали­ нах рухнувшей культуры бушует озверение», - согласно
энциклопедии «Кругосвет»).
В качестве авторской хроники «телесного и духовного умирания старого ми­
ра» Гиппиус оставила дневники, воспринимавшиеся ею как уникальный
литературный жанр, позволяющий запечатлеть «само течение жизни»,
зафиксировать «исчезнувшие из памяти мелочи», по которым потомки
смогли бы восстановить достоверную картину трагических событий.

В сборниках рассказов Гиппиус «Алый меч» (1906) и «Чёрное по
белому» (1908) исследователи отметили «туманно­импрессионистическую
манеру» автора, постановку проблем богоискательства, любви и пола
(«Влюблен­ ные», «Вечная «женскость», «Двое – один); снова отметили
влияние Достоевского («Иван Иванович и черт»).
В 1900­х годах Гиппиус заявила о себе и как драматург: ею была написана
пьеса «Святая кровь» (1900), которая вошла в третью книгу рассказов.
Созданная в соавторстве с Д.Мережковским и Д.Философовым пьеса «Маков
цвет» вышла в 1908 году и явилась откликом на революционные события
1905­1907 годов.
Самым удачным драматическим произведением Гиппиус считается
«Зелёное кольцо» (1916); эта пьеса, посвящённая людям «завтрашнего дня»,
была поставлена Вс.Э. Мейерхольдом в Александринском театре.

Важное место в творчестве З.Гиппиус занимает ее деятельность
в качестве литературного критика. Свои статьи она публиковала сначала
в «Новом пути», затем в «Весах» и «Русской мысли» (в основном, под псев­
донимом Антон Крайний). Если верить «Новому энциклопедическому
словарю», её суждения отличались как «большою вдумчивостью», так и
«крайнею резкостью и порою недостатком беспристрастия».
Так, А.Чехов в оценке З.Гиппиус – писатель «охлаждения сердца ко
всему живому», и те, кого он сможет увлечь, «пойдут давиться, стреляться и
то­ питься». «Чехов, – писала З.Гиппиус в статье «О пошлости», – не знает
ни­ чего; в его душе черт поселился прочно, сплетясь с живыми отраженьями
мира; а Чехов даже не подозревает, что черт существует, и конечно, не ему
отделить в сознании живое от мертвого. И он тяжело и устало скучает».
По её мнению, время Максима Горького прошло, он – «отживший худож­
ник». «Стихи о Прекрасной Даме» А.Блока, по утверждению критика,
«нехудожественны, неудачны», в них сквозит «русалочий холод».

Ненависть к Октябрьской революции заставила Гиппиус порвать с теми из
бывших друзей, кто принял её, - с А.Блоком, В.Брюсовым, А.Белым. История
этого разрыва и реконструкция идейных коллизий, которые привели к нему,
составила суть мемуарного цикла Гиппиус «Живые лица» (1925). Революция (в
противоположность Блоку, увидевшему в ней очистительную метель) была
описана ею как «тягучее удушье» однообразных дней, «скука потрясающая» и
вместе с тем, «чудовищность», вызывавшая одно желание: «ослепнуть и
оглохнуть». В происходящем Гиппиус усматривала торжество «Громадного
Безумия» и считала крайне важным сохранить позицию «здравого ума и твердой
памяти».
Творчество Гиппиус в годы эмиграции (согласно энциклопедии «Кругосвет»)
«начинает затухать, она все больше проникается убеждением, что поэт не в
состоянии работать вдали от России»: в её душе воцаряется «тяжелый холод»,
она мертва, как «убитый ястреб». Эта метафора становится ключевой в
последнем сборнике Гиппиус «Сияния» (1938), где преобладают мотивы
горечи, разочарования, одиночества и все увидено взглядом «идущего мимо».
Попытки примирения с миром перед лицом близкого прощания с ним сменя­
ются декларациями неприятия насилия и зла.

Презентация подготовлена
Голдаевской Валентиной Анатольевной,
учителем русского языка и литературы
ГБОУ г. Москвы «Школа № 1499
имени Героя Советского Союза
Ивана Архиповича Докукина