Русское купечество всегда было особенным. Купцы и промышленники признавались самым обеспеченным классом Российской империи. Это были смелые, талантливые, щедрые и изобретательные люди, меценаты и ценители искусства.

Бахрушины

Происходят из купцов города Зарайска Рязанской губернии, где их род можно проследить по писцовым книгам до 1722 года. По профессии Бахрушины были «прасолы»: гоняли гуртом скот из Приволжья в большие города. Скот иногда дох по дороге, шкуры сдирали, везли в город и продавали кожевенным заводам - так начиналась история их собственного дела.

Алексей Федорович Бахрушин перебрался в Москву из Зарайска в тридцатых годах позапрошлого столетия. Семья переезжала на телегах, со всем скарбом и младшего сына Александра, будущего почетного гражданина города Москвы, везли в бельевой корзине. Алексей Федорович - стал первым московским купцом Бахрушиным (в московское купечество он занесен с 1835 года).

Александр Алексеевич Бахрушин, тот самый почетный гражданин Москвы, был отцом известного городского деятеля Владимира Александровича, коллекционеров Сергея и Алексея Александровичей и дедом профессора Сергея Владимировича.

Кстати о коллекционерах, это известная страсть к “собирательству” была отличительной чертой рода Бахрушиных. Особенно стоит отметить коллекции Алексея Петровича и Алексея Александровича. Первый собирал русскую старину и, главным образом, книги. По духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому музею, а фарфор и старинные вещи - Историческому, где были две залы его имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как «ходит кажное воскресенье на Сухаревку и торгуется, как еврей». Но вряд ли его можно за это судить, ведь каждый коллекционер знает: самое приятное - самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинствах коей другие не подозревали.

Второй, Алексей Александрович, был большим любителем театра, долгое время председательствовал в Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах. Поэтому Театральный музей стал единственным в мире богатейшим собранием всего, что имело какое-либо отношение к театру.

И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города,- честь весьма редкая. Во время моего пребывания в Городской думе было всего два почетных гражданина города Москвы: Д. А. Бахрушин и князь В. М. Голицын, бывший городской голова.

Цитата: "Одной из самых крупных и богатых фирм в Москве считается Торговый дом братьев Бахрушиных. У них кожевенное дело и суконное. Владельцы - молодые еще люди, с высшим образованием, известные благотворители, жертвующие сотни тысяч. Дело свое они ведут хотя и на новых началах - т. е. пользуясь последними словами науки, но по старинным московским обычаям. Их, например, конторы и приемные заставляют многого желать". "Новое время".

Мамонтовы

Род Мамонтовых ведет свое начало от звенигородского купца Ивана Мамонтова, о котором практически ничего неизвестно, разве что год рождения - 1730, да то, что у него был сын Федор Иванович (1760). Скорее всего, Иван Мамонтов занимался откупным промыслом и составил себе хорошее состояние, так что сыновья его были уже богатыми людьми. Можно догалываться о его благотворительной деятельности: памятник на его могиле в Звенигороде был поставлен благодарными жителями за услуги, оказанные им в 1812 году.

У Федора Ивановича было три сына - Иван, Михаил и Николай. Михаил, видимо, не был женат, во всяком случае, потомства не оставил. Два других брата были родоначальниками двух ветвей почтенной и многочисленной мамонтовской семьи.

Цитата: «Братья Иван и Николай Федоровичи Мамонтовы приехали в Москву богатыми людьми. Николай Федорович купил большой и красивый дом с обширным садом на Разгуляе. К этому времени у него была большая семья”. ("П. М. Третьяков". А. Боткин).

Мамонтовская молодежь, дети Ивана Федоровича и Николая Федоровича, была хорошо образована и разнообразно одарена. Особенно выделялась природная музыкальность Саввы Мамонтова, что сыграло большую роль в его взрослой жизни.

Савва Иванович выдвинет Шаляпина; сделает популярным Мусоргского, забракованного многими знатоками; создаст в своем театре огромный успех опере Римского-Корсакова «Садко». Будет не только меценатом, но советчиком: артисты получали от него ценные указания по вопросам грима, жеста, костюма и даже пения.

С именем Саввы Ивановича тесно связано одно из замечательных начинаний в области русского народного искусства: знаменитое Абрамцево. В новых руках она возродилась и скоро стала одним из самых культурных уголков России.

Цитата: "Мамонтовы прославились на самых разнообразных поприщах: и в области промышленной, и, пожалуй, в особенности в области искусства. Мамонтовская семья была очень велика, и представители второго поколения уже не были так богаты, как их родители, а в третьем раздробление средств пошло еще дальше. Происхождением их богатств был откупщицкий промысел, что сблизило их с небезызвестным Кокоревым. Поэтому, при появлении их в Москве, они сразу вошли в богатую купеческую среду". ("Темное царство", Н. Островский).

Родоначальником этой одной из самых старых торговых фирм в Москве был Василий Петрович Щукин, уроженец города Боровска Калужской губернии. В конце семидесятых годов XVIII века Василий Петрович учредил в Москве торговлю мануфактурным товаром и продолжал ее в течение пятидесяти лет. Его сын его, Иван Васильевич, основал Торговый дом «И. В. Щукин с сыновьями» Сыновья - это Николай, Петр, Сергей и Дмитрий Ивановичи.
Торговый дом вел обширную торговлю: товары отправлялись во все уголки Центральной России, а также в Сибирь, на Кавказ, Урал, в Среднюю Азию и Персию. В последние годы Торговый дом стал продавать не только ситцы, платки, бельевые, одежные товары и бумажные ткани, но и шерстяные, шелковые и льняные изделия.

Братья Щукины известны как большие ценители искусства. Николай Иванович был любителем старины: в его собрании находилось множество старинных рукописей, кружев, различных тканей. Для собранных предметов на Малой Грузинской он выстроил прекрасное здание в русском стиле. По завещанию - вся его коллекция, вместе с домом, поступила в собственность Исторического музея.

Сергей Иванович Щукин занимает особое место среди русских самородков-коллекционеров. Можно сказать, что вся французская живопись начала текущего столетия: Гоген, Ван Гог, Матисс, часть их предшественников, Ренуар, Сезанн, Монэ, Дега - была в коллекции Щукина.

Насмешки, неприятие, непонимание обществом работ того или иного мастера - не имели для него ни малейшего значения. Часто Щукин покупал картины за грош, не по своей скаредности и не из желания притеснить художника, - просто потому что они не продавались и даже цены на них не было.

Рябушинские

Из слободы Ребушинской Пафнутьево-Боровского монастыря Калужской губернии в 1802 году в московское купечество “прибыл” Михаила Яковлев. Торговал он в Холщовом ряду Гостиного двора. Но разорился во время Отечественной войны 1812 года, как и многие купцы. Возрождению его как предпринимателя способствовал переход в “раскол”. В 1820 году основатель дела вступил в сообщество Рогожского кладбища - московской твердыни старообрядчества "поповщинского толка", к которому принадлежали богатейшие купеческие фамилии первопрестольной.

Михаил Яковлевич принимает фамилию Ребушинский (именно так она писалась тогда) в честь своей родной слободы и вступает в купечество. Торгует он теперь "бумажным товаром", заводит несколько ткацких мануфактур в Москве и Калужской губернии, и оставляет детям капитал более 2 миллионов рублей. Так суровый и истовый старообрядец, носивший простонародный кафтан и работавший в качестве “мастера” на своих мануфактурах, заложил основу для будущего процветания семейства.

Цитата: "Меня всегда поражала одна особенность - пожалуй, характерная черта всей семьи, - это внутренняя семейная дисциплина. Не только в делах банковских, но и общественных, каждому было отведено свое место по установленному рангу, и на первом месте был старший брат, с коим другие считались и в известном смысле подчинялись ему". ("Мемуары", П. Бурышкин).

Рябушинские были известными коллекционерами: иконы, картины, предметы искусства, фарфор, мебель... Неудивительно, что Николай Рябушинский, "беспутный Николаша" (1877-1951), выбрал жизненным поприщем мир искусства. Экстравагантный любитель пожить "на широкую ногу" вошел в историю русского искусства как редактор-издатель роскошного литературно-художественного альманаха "Золотое Руно", выходившего в 1906-1909 годах. Альманаху под флагом "чистого искусства" удалось собрать лучшие силы российского "серебряного века": А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, среди "искателей золотого руна" значились художники М. Добужинский, П. Кузнецов, Е. Лансере и многие другие. Сотрудничавший в журнале А. Бенуа оценивал его издателя, как "фигуру любопытнейшую, не бездарную, во всяком случае особенную".

Демидовы

Родоначальник династии купцов Демидовых - Никита Демидович Антуфьев, более известный под фамилией Демидов (1656-1725) был тульским кузнецом и выдвинулся при Петре I, получив огромные земли на Урале для строительства металлургических заводов. Никита Демидович имел трех сыновей: Акинфия, Григория и Никиту, между которыми и распределил все свои богатства.

В знаменитых алтайских рудниках, обязанных своим открытием Акинфию Демидову, в 1736 году были найдены богатейшие по содержанию золота и серебра руды, самородное серебро и роговая серебряная руда.

Его старший сын Прокопий Акинфиевич мало обращал внимания на управление своими заводами, которые и помимо его вмешательства приносили огромный доход. Он жил в Москве, и удивлял горожан своими чудачествами и дорого стоившими затеями. Прокопий Демидов немало тратил и на благотворительность: 20 000 рублей на учреждение при Петербургском воспитательном доме госпиталя для бедных родильниц, 20 000 рублей Московскому университету на стипендии беднейшим студентам, 5 000 рублей главному народному училищу в Москве.

Третьяковы

Происходили из старого, но небогатого купеческого рода. Елисей Мартынович Третьяков, прадед Сергея и Павла Михайловичей, прибыл в Москву в 1774 из Малояровславца году семидесятилетним стариком с женой и двумя сыновьями, Захаром и Осипом. В Малоярославце купеческий род Третьяковых существовал еще с 1646 года.
История рода Третьяковых в сущности сводится к жизнеописанию двух братьев, Павла и Сергея Михайловичей. При жизни их объединяли подлинная родственная любовь и дружба. После смерти они навсегда остались в памяти как создатели галереи имени братьев Павла и Сергея Третьяковых.

Оба брата продолжали отцовское дело, сначала торговое, потом промышленное. Они были льнянщики, а лен в России всегда почитался коренным русским товаром. Славянофильствующие экономисты (вроде Кокорева) всегда восхваляли лен и противопоставляли его иноземному американскому хлопку.

Эта семья никогда не считалась одной из самых богатых, хотя их торговые и промышленные дела шли всегда успешно. На создание своей знаменитой галереи и собирание коллекции Павел Михайлович тратил огромные деньги иногда в ущерб благосостоянию своей собственной семьи.

Цитата: "С гидом и картой в руках, ревностно и тщательно, пересмотрел он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного маленького итальянского, голландского и немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и Стонким знатоком живописи". ("Русская старина").

Солтаденковы

Происходят из крестьян деревни Прокунино Коломенского уезда Московской губернии. Родоначальник рода Солдатенковых, Егор Васильевич, значится в московском купечестве с 1797 года Но известной эта семья стала лишь в половине XIX века, благодаря Кузьме Терентьевичу.

Он снимал лавку в старом Гостином дворе, торговал бумажной пряжей, занимался дисконтом. Впоследствии стал крупным пайщиком ряда мануфактур, банков и страховых обществ.

У Кузьмы Солдатенкова была большая библиотека и ценное собрание картин, которые он завещал Московскому Румянцевскому музею. Это коллекция является одной из самых ранних по времени ее составления и самых замечательных по превосходному и долгому существованию.

Но главным вкладом Солдатенкова в русскую культуру считается издательская деятельность. Его ближайшим сотрудником в этой области был известный в Москве городской деятель Митрофан Щепкин. Под руководством Щепкина было издано много выпусков, посвященных классикам экономической науки, для чего были сделаны специальные переводы. Эта серия издания, носившая название "Щепкинской библиотеки", была ценнейшим пособием для студентов, но уже в мое время - начало этого столетия - многие книжки стали библиографической редкостью.

История России XVIII-XIX веков Милов Леонид Васильевич

§ 4. Власть, купечество, развитие промышленности и торговли

Купечество. Весьма своеобразная ситуация складывалась в отношении российского купечества. В XVIII в. российское правительство предпринимало лишь робкие попытки выделения профессиональных представителей торгового капитала в качестве самостоятельного сословия, предпочитая в большей или меньшей мере сохранять купечество в общих рамках податного посадского населения городов. В этих рамках при Петре I, Анне Ивановне и Елизавете Петровне и осуществлялась традиционная политика охраны монопольных прав городского посада на торговую и ремесленную деятельность. Запись крестьян «в купечество» была максимально затруднена. Крестьянам запрещена была не только торговля в городе, но и устройство промышленных заведений.

Принимая эту политику, представители торгового капитала вместе с тем стремились теперь к полному обособлению от тяглого посадского населения, к сохранению только за купечеством монопольного права на торговлю и промышленность, на владение откупами и подрядами на поставку в казну различных предметов потребления. Российское купечество по-прежнему было заинтересовано в обретении исключительных привилегий феодальной корпоративности не потому, что оно было «реакционным», а потому, что в составе городского посада, даже будучи выделенным в ранг «регулярных» граждан, даже получив первую купеческую гильдию, оно оставалось, по существу, бесправным. Совершая разнообразные торговые операции, крупные купцы содержали довольно большой аппарат финансово-ответственных работников. В прошлые времена их финансовая ответственность гарантированно обеспечивалась отношениями полного или кабального холопства. Однако уже с середины XVI в. такие услуги выполняли вольнонаемные люди. Между тем, как уже неоднократно подчеркивалось, в России долгосрочный наем был явлением редким, а наем краткосрочный, чреватый лукавым обманом и внезапным уходом такого работника, купца-оптовика и даже торговца «средней руки» никак не мог удовлетворить. Выход был лишь в обретении прав феодальных. А права эти можно было обрести, лишь приближаясь к статусу дворянства.

Некоторым исключением являлись крупнейшие представители купеческих слоев, вложившие, в основном в первой половине XVIII в., свой капитал в производство. Будучи, как правило, крупным, это производство (особенно в горном деле и металлургии) быстро становилось привилегированным, опекаемым феодальным государством, и в итоге - монопольным. Такого рода купцы-заводчики и купцы-фабриканты были выделены из посада. Они не несли посадских служб, они судились в соответствующих центральных коллегиях и т. п. Основная же масса купечества по-прежнему с послепетровских времен была в состоянии «рассыпанной храмины».

К противоречиям, разделявшим представителей торгового капитала и посадский ремесленный люд, к противоречиям посада в целом и торгово-промыслового крестьянства, добавлялись и противоречия купечества и дворянства. Как уже говорилось, жесткая прагматическая политика правительства Екатерины II привела в конце концов к отмене средневековых монополий, к отмене сословных ограничений в области торговли и промышленности, что с конца 60-х гг. XVIII в. способствовало быстрому росту не только промысловой и торговой деятельности крестьянства, но и активизации промышленного предпринимательства, в которое втягивалось и купечество, и зажиточная прослойка торгующего крестьянства, и отчасти представители дворянства. Несмотря на трудные экономические условия, крупная промышленность в России тем не менее развивалась.

Промышленность. Еще в эпоху Петра I Россией был сделан громадный скачок на пути промышленного развития. Особенных успехов достигла металлургия. В 1725 г. Россия выплавляла около 80 тыс. пудов чугуна. После смерти Петра I вплоть до середины столетия промышленность России, несмотря ни на что, продолжала свое развитие. К 1750 г. действовало уже около ста металлургических заводов, а выплавка чугуна достигала приблизительно 2 млн пудов.

Основными владельцами заводов были по-прежнему Демидовы, которым принадлежало до 60 % выплавки чугуна. На Урале они построили 9 новых заводов. Кроме них в металлургии по-прежнему действовали Строгановы, построившие два новых завода, Баташевы, Масловы, появились и фамилии новых предпринимателей - Осокины, Гончаровы. В середине XVIII в. по выплавке чугуна Россия вышла на первое место в мире.

Несмотря на хищения А. Шемберга в 30-е гг. XVIII в., доведшего цену меди до 300 с лишним рублей за пуд (при стоимости 6–8 руб. пуд), увеличивала свою продукцию и казенная медеплавильная промышленность. Стремительно развивались частные медные заводы (И. Б. Твердышев, И. С. Мясников). К 1750 г. продукция медных заводов выросла втрое.

Серьезное развитие получила текстильная полотняная промышленность. С 1725 по 1750 г. возникло 62 новые текстильные мануфактуры (шелковые, парусно-полотняные, суконные). Правда, в суконной промышленности, наиболее привилегированной, были постоянные перебои. Вся продукция этих мануфактур шла на поставки в казну. Однако условия закупок были невыгодными. Резкий контраст составляли шелковые заведения, работавшие на вольную продажу. Число их неуклонно возрастало. Основным центром шелковой промышленности была Москва и Подмосковье.

Развивалась и парусно-полотняная промышленность. Русская парусина пользовалась большим и неизменным спросом в Англии и других морских державах. Новые предприятия этой отрасли возникали в таких городах, как Ярославль, Вологда, Калуга, Боровск. Крупным центром полотняного производства стал Серпухов. В этой отрасли промышленности процветали купцы-предприниматели И. М. Затрапезный, И. П. Тамес, Щепочкин и др. К 1750 г. стало 38 парусно-полотняных мануфактур. На крупных текстильных мануфактурах число рабочих доходило до нескольких сотен человек. Так, в Ярославле у Затрапезного работало около 650 человек, у Дряблова в Казани - около 1000, на Московской суконной мануфактуре И. Докучаева и Е. Болотина - 1800 человек. Основная же группа предприятий имела по 100–200 человек. Получает развитие производство бумаги, кожевенное, стекольное и химическое производства и т. п. К середине XVIII в. в России действовало 15 бумагоделательных, 10 стекольных, 9 химических мануфактур и др.

Производственные отношения послепетровского развития характеризуются усилением и расширением подневольных форм труда. Промышленность постоянно испытывала жесточайший голод на рабочие руки. В эпоху петровских преобразований, как уже говорилось, даже на металлургических заводах Урала наемный труд был нередким явлением, но чем дальше, тем труднее было вести дела с помощью найма. Уже в 1721 г. выходит указ, разрешающий мануфактуристам-купцам покупать к фабрикам и заводам крепостных крестьян. В 30–50 гг. XVIII в. промышленники широко пользуются правом покупки крестьян к мануфактурам, расширяя сферу принудительного труда в промышленности.

Эксплуатация на таких мануфактурах была чудовищная, хотя посессионных крестьян не отдавали в рекруты и они имели право подачи челобитной в Берг- и Мануфактур-коллегии, коим и были подсудны. В 1752 г. правительство пыталось регулировать меру эксплуатации на «посессиях», устанавливая число непосредственно работающих на фабрике не более 1/4 всех посессионных крестьян данной фабрики (для полотняных) или не более 1/3 (для шелковых).

В 1736 г. число посессионных крестьян резко увеличилось указом о «вечноотданных» работниках. Еще вчера квалифицированные мастера, работавшие на крупных мануфактурах на условиях найма, теперь по этому указу стали «крепкими фабрике», навечно обязанными работать только на ней. Таков был парадокс развития промышленности в интересах социума, обладавшего минимальными возможностями развития рынка труда и его крайней неустойчивостью. Указ 1736 г. был принят под напором требований крупных купцов-мануфактуристов (И. М. Затрапезного, А. Гребенщикова, Ф. Подсевальщикова и др.).

Таким образом, сфера крепостного труда резко расширилась. «Посессии» были распространены главным образом в текстильной (полотняной и суконной) промышленности, а «вечно-отданные» - ив казенной металлургии.

Дворянское Государствов xviii в. резко расширяет и практику приписки государственных крестьян к фабрикам и заводам. Приписные крестьяне работали главным образом на уральских металлургических заводах (по 100–150 дворов на доменную печь, по 30 дворов на молоте и по 50 дворов на медеплавильной печи). Работы их были вспомогательными, а шкала оценки работ в 2–3 раза ниже расценок для наемных рабочих.

Наконец, еще одна сфера применения принудительного труда - помещичьи вотчинные предприятия. В России была государственная винная монополия, ипоставка вина казне была делом очень доходным. Это скоро поняли владельцытаких имений, которые были расположены в плодородных, но отдаленных от рынков сбыта районах: юг Тамбовской губернии, Воронежская, Курская, Пензенская губернии, Слободская Украина и т. д. Здесь очень быстро возникают крупные винокуренные заводы с применением труда своих же крепостных. Дело винокурения расцвело так пышно, что дворяне скоро выступили против своих конкурентов-купцов. В 1754 г. купцам было запрещено владеть винокуренными заводами. Помещичьи же заводы с крепостным трудом процветали. Крупнейшим поставщиком вина в казну был П. И. Шувалов. У него в Пензенском уезде был завод на 1756 ведер вина, а в Алаторском уезде - на 1345 ведер вина. Среди заводовладельцев были вице-адмирал Н. Ф. Головин, князь Я. П. Шаховской, фельдмаршал И. Ю. Трубецкой и др.

Другая отрасль промышленности, где проявилось дворянское предпринимательство, - суконная и отчасти парусно-полотняная промышленность. Организованная на основе крепостного труда, дворянская суконная промышленность получила распространение в основном в южных районах страны. Это главным образом Воронежская, Курская, частично Тамбовская губернии и др. Здесь были, как правило, мелкие предприятия на 2–3 десятка станов. Но были и крупные. Так, в Воронежской губернии подполковник А. Дохтуров имел в 40-50-х гг. XVIII в. мануфактуру с числом станов от 1000 до 2000. Крупными были суконные предприятия Гордениных, Пустовалова, В. Тулинова и др. К концу 60-х гг. XVIII в. общее число суконных мануфактур в стране достигает 73.

Все названные нами разновидности крепостного подневольного труда в промышленности иллюстрируют одну из своеобразнейших черт российской экономики XVIII столетия. Заимствование капиталистической технологии, по сути, привело к созданию в промышленности особых форм труда, почти ничем не отличимых от рабства. Во второй половине XVIII в. резкое усиление в стране крепостничества было продиктовано в немалой степени необходимостью поддерживать эти очаги «рабства».

Однако наличие в России XVIII в. широкого распространения в промышленности крепостных форм труда вовсе не означало отсутствия эволюции капиталистических отношений. Несмотря на множество препон, капитализм медленно, но все-таки развивался. Основным руслом развития капиталистических отношений была уже знакомая нам сфера крестьянских промыслов.

В условиях безраздельного господства земледелия и соответственно крайнего ограничения свободы передвижения населения внутри страны, в условиях резкой изоляции городского населения от сельского, фактического отсутствия притока сельского населения в города городское население в России увеличивалось крайне медленными темпами (а в 40-50-х гг. даже уменьшилось). В целом же оно составляло не более 4 % населения страны. Если в первую ревизию количество посадского населения достигло 296 тыс. душ муж. пола, то по второй ревизии оно увеличилось до 355 тыс. душ муж. пола, по третьей - уменьшилось до 321 тыс. душ муж. пола, а по пятой - возросло до 755 тыс. душ муж. пола. В итоге город, с точки зрения экономической, был довольно слабым, и его промышленность далеко не отвечала потребностям развивающегося народного хозяйства. Более того, городской ремесленник лишь часть времени годового рабочего цикла тратил непосредственно на профессиональный труд, отдавая немало времени заготовке сена, огородным работам, ловле рыбы, сбору грибов и ягод и т. п. Поэтому появление промышленных центров не столько в городе, сколько в селе являлось одной из ярчайших особенностей экономического развития России. Так, с конца XVII - начала XVIII столетия появились десятки так называемых непашенных торгово-промышленных поселений, где жители сосредоточивали свое внимание не на «худом» земледелии, а на «промыслах». Это владимирские села Дунилово, Кохма, Палех, Мстера, Холуй, нижегородские села Павлово, Ворсма, Безводное, Лысково, Богородское, Городец, Работки, множество ярославских, костромских, тверских и других сел и деревень.

В торгово-промышленных селах первоначально были мелкие мастерские, где трудились главным образом сам владелец мастерской и его семья. Процесс общественного разделения труда сложился так, что в каждом конкретном селе развивалась специализация преимущественно какого-то одного вида производства. В таком селе все или почти все были либо кузнецами, либо сапожниками, либо бондарями, либо ткачами и т. д.

В 1730 г., побывав в нижегородском селе Павлове-на-Оке, шведский путешественник И. Ф. Страленберг отметил, что «жители этого города все суть замошники или кузнецы, делают очень чистую работу и известны всей России». В XVIII в. многие из таких сел по количеству населения были крупнее, чем иной город. В селе Павлове, например, к середине века население составляло свыше 4 тыс. человек. Это был настоящий город, где действовало 323 слесарных мастерских.

Таков пример массового развития мелкотоварного производства. Иногда мелкие товаропроизводители нанимали дополнительно одного-двух рабочих. С течением времени практика употребления наемного труда расширялась, хотя преобладал краткосрочный наем. Так, в городе Павлово-Вохна в 80-х гг. XVIII в. употреблялся наемный труд в 141 мастерской. В процессе конкурентной борьбы неизбежно выделяются две группы: одна из них состоит из ремесленников, вынужденных жить лишь эпизодической продажей своего труда. Вторая группа очень немногочисленная, но ее составляют товаропроизводители, употребляющие наемный труд. Это уже владельцы предприятий с десятком и более наемных рабочих. Со временем из них выделяются еще более крупные. Так из недр мелкого товарного производства постепенно вырастает производство мануфактурное, появляются капиталистические мануфактуры. Однако важно подчеркнуть, что из-за сезонности производства и преобладания краткосрочности найма рабочих процесс накопления капитала и укрупнения производства проходил очень медленно и численность крупных производств десятилетиями оставалась небольшой. Одним из редких исключений являлось текстильное производство, на начальной стадии своего развития опиравшееся целиком на домашнее крестьянское ткачество.

Ярким примером здесь может служить история текстильного производства села Иваново Владимирской губернии. Все жители этого села с конца XVII столетия занимались ткачеством, постепенно попадая в экономическую зависимость от купцов - скупщиков крестьянского холста. Со временем такие скупщики становились владельцами так называемых рассеянных мануфактур, состоящих из сотен домашних ткачей-крестьян.

Постепенно владельцы таких мануфактур строят в каждой из многочисленных деревень особые корпуса, где и работают на широких станах бывшие ткачи - светелочники, не отрываясь от работ по сельскому хозяйству. Основной продукцией были разнообразные типы полотен и других тканей. Особославилось ивановское «крученое» полотно. Оно было известно не только в России, но и за рубежом (в Венгрии, Молдавии, Болгарии, Сербии и т. д.). К 80-м гг. XVIII в. у 37 владельцев текстильных заведений села Иванова работало уже от 2 до 15 наемных рабочих.

Первые мануфактуры села Иванова появились в 40-х гг. XVIII в. Владельцами их были Гр. Бутримов и И. Грачев. Выделение крупных предприятий из массы мелких активно идет примерно с 60-х гг. XVIII в. Появляются крупные мануфактуристы - И. М. Ямановский, А. Гандурин, Е. И. Пономарев, И. П. Дурденевский и др. На мануфактуре Е. И. Грачева число наемных достигало 500 человек. В конце века у И. М. Яма-новского работало до 900 человек наемных рабочих.

Если в конце 60-х гг. в текстильной промышленности было 231 крупное предприятие, в том числе 73 суконные мануфактуры, 85 полотняных и 60 шелковых, то в конце XVIII в. число предприятий текстильной промышленности достигло 1082, из них суконных - 158, полотняных - 318, а шелковых - 357. За три с небольшим десятилетия рост более чем в 4,5 раза. В области металлургического производства и металлообработки в конце 60-х гг. насчитывалось 182 предприятия, а в конце XVIII в. - около 200. Рост небольшой, однако теперь это были более крупные предприятия. В конце XVIII в. в горной и металлургической промышленности было занято свыше 100 тыс. крепостных мастеровых и 319 тыс. приписных крестьян. Доля наемных рабочих была невелика. Общее число предприятий с конца 60-х гг. выросло с 683 до 2094. Среди них немало очень крупных предприятий. Уже в 60-е гг. встречаются текстильные производства с числом рабочих от 2 до 3 тыс. человек. В Украине также появились весьма крупные суконные предприятия (такие, как Рясская, Путивльская, Лутковская мануфактуры и др.). В Литве и Белоруссии интенсивно развивались стекольное, поташное, зеркальное производства, основывались текстильные мастерские и т. п.

К концу XVIII в. весьма заметен был и рост числа мелких предприятий, пользующихся только свободным наемным трудом. Общее число наемных выросло в них за вторую половину века с 25 тыс. до 50 тыс. человек. В области судостроения число наемных к концу века возросло до 30 тыс. человек, в горнодобывающей промышленности - до 15 тыс. человек. На предприятиях Мануфактур-коллегии число вольнонаемных к концу века составило около 60 тыс. человек (а в такой отрасли, как хлопчатобумажное прядение, наемные составляли 90 % рабочей силы). Если к этому добавить, что судоходный промысел собирал ежегодно к концу века до 200 тыс. наемных, то общее количество лиц наемного труда приблизится к 0,5 млн человек. Таким образом, к концу XVIII в. можно говорить о складывающемся типе капиталистических производственных отношений (капиталистическом укладе).

Вместе с тем подавляющая масса рабочих российской промышленности оставалась в крепостной зависимости. Причем в эпоху Екатерины II крепостных к фабрикам уже не покупали, но приписки государственных крестьян к казенным заводам и фабрикам продолжались. Тем не менее промышленное предпринимательство дворянства продолжало развиваться вопреки интересам купечества. В XVIII в. и особенно после 1765 г. дворяне энергично вторглись в сферу винокурения и продажи казне вина. «Бесчисленное множество корыстолюбивых дворян… - с гневом писал А. Т. Болотов, - давно уже грызли и губы и зубы от зависти, видя многих других от вина получающих страшные прибытки». Новые правила негласно позволяли дворянам-заводовладельцам, сдавая в казну всего лишь 100–200 ведер вина, одновременно производить и сбывать тысячи ведер «левой» продукции. И это было в стране, где постоянной была угроза голода. А ведь, по словам А. П. Волынского, вместо «большой чарки» можно было бы выпечь «по целому хлебу: такому, что человек доволен будет 4 дня». Но дух наживы был сильнее всего. Он еще раньше подвигнул дворян на заведение домашних вотчинных «фабрик», где крепостные крестьяне-мастеровые ткали полотна, сукна и т. д. Число таких фабрик неуклонно росло. Ряды дворян-предпринимателей ширились и росли. Активно включались дворяне и в торговые обороты, брали подряды у казны и т. д. Крупнейшие елизаветинские фавориты и вельможи Воронцовы, Шуваловы и другие - почти все были втянуты в крупную предпринимательскую деятельность. Владельцами сотен суконных и шерстяных фабрик также были дворяне. Другие же группировки дворянства, в основном живущие за счет промысловой деятельности своих крепостных, были не прочь ослабить ограничения для крестьян и в области торговли, и в области промышленной деятельности.

Торговля. Единственной областью монопольной деятельности купечества оставалась собственно торговля. В условиях громадных пространств страны, отсутствия надежных коммуникаций, обилия различных опасностей на пути товаров на эту форму извлечения выгоды дворянство, как правило, не претендовало.

Торговые операции можно разделить по уровню мощности торгового капитала на оптовый и розничный виды торговли. Естественно, что оптовой торговлей занималось крупное и среднее купечество. В торговле в рядах, лавках, полулавках, на полках и иных торговых точках ведущей фигурой были купцы низшей (третьей) гильдии. Долгие десятилетия государством преследовался еще один вид розничной и мелкооптовой торговли - это крестьянский торг с возов и саней, в конечном счете урегулированный при Екатерине II.

Для последней трети XVIII в. возможна примерная характеристика основных направлений товарных потоков в Европейской России. Специфика их движения состояла в своеобразной «эстафетности», когда одни скупщики доставляли партии до определенного пункта, а другие - сопровождали этот товар до следующего этапа. Такой принцип естественен в огромной по территории стране, где единоличная транспортировка больших партий на большие расстояния под силу лишь крупнейшим оптовикам. Главный товарный профиль грузопотоков обусловливался территориальным разделением труда, в основе которого были природно-географический фактор и отчасти фактор общественного разделения труда. Важнейшие грузопотоки составляли пенька и лен, зерновые культуры (и прежде всего рожь), о которых речь уже шла, крупный рогатый скот, соль, лес и лесоматериалы и, наконец, продукция металлургии и металлообработки. Менее мощные потоки создавали текстильные товары.

В 20-40-е гг. XVIII в. происходит резкое изменение и главным центром металлургии и металлообработки становится Урал. Уже во второй половине века уральское железо развозили во все города Европейской России и Сибири, в том числе и в старые железоделательные центры. Полосовое и прутовое железо большими партиями отправляли на оружейные заводы, шли с Урала и партии готового оружия, включая пушки и ядра. Эту продукцию сплавляли в короткие две недели весеннего паводка по рекам Чусовой, Каме и далее вниз и вверх по Волге. Таким же путем следовали и караваны судов с солью.

Наиболее традиционные грузопотоки были связаны с северным русским портом Архангельском. После краткого периода, когда торг через этот порт был запрещен (с 1717 г.), со второй четверти XVIII в. вывоз экспортных товаров через Архангельск вновь растет. В конце XVIII в. в грузопотоках к этому порту резко выросло число больших партий текстиля (широких и узких полотен, равендука, парусных полотен, мануфактурных гладких и салфеточных полотен и т. п.), а также партий полосового железа с Урала и изделий из него. В порт везли традиционные сало, пеньку, пряжу, сермяжное сукно, лесоматериалы и т. д. Основные потоки товаров в Архангельск шли из Вологды, Ярославля, Рыбинска, с Макарьевской ярмарки, из Устюга, куда товары приходили с реки Вятки, а через Вятку - из Пермской и Казанской губерний.

Движение товаров через западные и юго-западные территории четко прослеживается лишь во второй половине XVIII в. В этих краях формировался мощный грузопоток пеньки. Он зарождался на уездных и городских ярмарках и торгах Калужской, Орловской, Курской губерний и севера Левобережной Украины. Далее грузопоток пеньки двигался к белорусским Порецкой и Вельской пристаням на Западной Двине и далее к Риге. Частично партии пеньки везли к Гжатской пристани, затем - через реку Вазузу, дающую выход на Волгу и Петербург. От Калуги значительные партии пеньки шли в Москву. Экспорт пеньки из России в целом в 1749 г. достигал 1,3 млн пудов, в 1778–1780 гг. - 2,7 млн пудов, а в 90-х гг. XVIII в. - свыше 3 млн пудов. Экспорт льна соответственно - 500 тыс. пудов, 900 тыс. пудов и свыше одного миллиона пудов.

Тульские, орловские, курские, воронежские, рязанские купцы и огромное число купцов из уездных городков этих губерний закупали также в украинских и южнорусских городах живой скот, овчины, шерсть, воск, мед, а в южнорусских городах, кроме скота и лошадей, - конопляное масло, сало, щетину, шкурки зайцев и кожи. Грузопотоки с этими товарами большей частью сухим путем двигались в Москву и Петербург и лишь частично, до Калуги, - водой.

Из степного и отчасти лесостепного юга был мощный отгон рогатого скота в города Орловской, Тульской, Калужской, Рязанской губерний, которые поглощали и перерабатывали значительную часть скота и в свою очередь давали выход гуртам живого скота в промышленные губернии, прежде всего - в Московскую, Владимирскую, Тверскую и, конечно, в Петербург. На торгах Черниговщины, Киевщины, Харьковской, Воронежской губерний и на Дону действовали скотопромышленники из южных городов Белоруссии, ряда новгород-северских городов, а также Курска, Орла, Тулы, Рыльска, Волхова, Козлова, Ве-нева, Мещовска, Зарайска, Рязани, Серпухова, Коломны и Суздаля. Основными направлениями движения скота были Воронеж - Задонск - Орел - Тула - Коломна (далее на Москву), а также Орел - Волхов - Мещовск - Козельск - Юхнов (далее через Осташков на Петербург). Часть скота по маршруту Гадяч - Ромны - Конотоп - Короп - Старо-дуб - Мглин - Рославль перегонялась в белорусские города. Гурты малороссийских волов доходили до Ярославля и Костромы. Только лишь через город Коломну в Москву из степных уездов пригонялось в сезон до 30 тыс. голов скота. Всего через Коломну проходило до 45 тыс. голов, часть которых перерабатывалась на 34 салотопенных заводах, где заготавливалось до 400 тыс. пудов солонины. В пределах Воронежской губернии в год заготавливалось свыше 200 тыс. пудов говядины. Через Оренбург в Россию проходило до 60 тыс. голов вымененных у казахов баранов. Всего мена у казахов в 80-х гг. XVIII в. достигала 350 тыс. голов.

Большой размах имела торговля лошадьми. Крупные центры этой торговли были в Задонске, Острогожске, Бобровске, в слободах Россошь, Калач, Ольховатка, Подгорная, на ярмарках Толшевского монастыря, на Дону.

Местом пересечения грузопотоков многих товаров были такие центры, как Орел, Калуга, Гжатск, Коломна, и другие города. Купечество этих русских городов имело возможность держать специализированную торговлю. Так, в Калуге купцы, торгующие «к портам», разделялись на: а) скупающих пеньку, воск, сало, щетину, шерсть, конопляное масло; б) торгующих парусным полотном и иными сортами полотен; в) занимающихся хлебным торгом; г) торгующих мехами и китайскими товарами; и, наконец, д) скупающих рыбу в Астрахани и Саратове. Подобная специализация была приблизительной и была свойственна купечеству многих крупных и средних городов России.

Важнейшим грузопотоком, шедшим по водным путям на юг, в степные края, был лес и лесоматериалы. По притокам Оки и из районов Мещеры сплавляли лес, тес и изделия из дерева. Из Волхова и Карачева по Оке поднимали суда с солью, лесом, тесом, досками, санями, колесами, бочками, дранью. На юг везли железо и железные изделия (в том числе уральские). Сплав по Днепру был очень разнообразным. Это лес и лесоматериалы, деготь, рогожи, бечева, канаты, смола, стропила, колеса, повозки, строевой лес. По реке Десне сплавляли чугун, мел, дикий камень, жернова и т. д. Вверх по реке поднимали соль. Основной объем сплава доходил до Кременчуга, далее грузопоток резко мельчал.

Товарные потоки Северо-Запада были ориентированы на Петербург, Нарву и Ревель (Таллинн). В Нарву со всего Северо-Запада шел лес и лесоматериалы. Из Центра в Нарву везли и текстиль. Зимой из уездов Северо-Запада везли санным путем в Петербург хлеб и крупы.

Основные грузопотоки в Москву продуктов сельского хозяйства и их первичной обработки осуществлялись гужевым транспортом, в основном по санному пути. Эти товары большей частью потреблялись в пределах огромного города. Немалая часть их, а также продукция мануфактурного производства (прежде всего текстиль самых разных сортов) были предметом оптовой торговли на московском Гостином дворе. Это были самые разные изделия из Каширы, Серпухова, Дмитрова, Углича, Костромы, Шуи, Нерехты, Ярославля и других городов. Из Вереи и Боровска везли огромные партии чеснока и лука. Из. Звенигорода, Можайска, Дмитрова и других городов северо-запада Подмосковья в Москву везли множество продуктов ле-сообработки и стройматериалов. Из Дмитрова поступала фарфоровая посуда, не уступавшая по качеству знаменитому саксонскому фарфору. Из Ярославля, Рыбинска и других городов шли русские меха, шапки, предметы одежды и т. п.

Москва поглощала немало импортной продукции, основная часть которой шла из Петербурга. Ранее уже упоминалось о том, что формирование во второй половине XVIII в. барщинной системы производства зерна вызвало резкое увеличение зерновых грузопотоков по рекам Волжско-Окского бассейна через Вышневолоцкую систему каналов в Петербург. Водный грузопоток в Петербург отличался громадным разнообразием товаров, включая такие материалы, как известь, известняк и даже мрамор. Тысячи судов доходили до Петербурга, а возвращалось к исходным пунктам ничтожное меньшинство - обратный сплав судов был невыгоден. Поэтому основной поток товаров, завозимых в Петербургский порт из зарубежья, шел в глубь страны зимним санным путем. Обозы по 100 саней в одной связке двигались прежде всего в Москву. Товары импорта были весьма разнообразны. Прежде всего это золото и серебро с слитках, изделиях и иностранной монете, алмазы, жемчуг. Большими партиями ввозился галантерейный товар. Немаловажное место в обозах занимали крупные партии европейских вин, рома, французской водки и даже пива. В глубь страны везли сахар и кофе, разнообразные пряности, а также редкие меха, тонкие европейские сукна, фарфор, табак и т. п. Из Москвы крупные партии импорта развозились по огромному Центральному региону. По свидетельству М. Д. Чулкова, основная масса экспорта из Европы поглощалась Макарьевской ярмаркой близ Нижнего Новгорода. Часть импорта привозилась сюда из Архангельска. Макарьевская ярмарка концентрировала товары с огромной территории, а с нее они отправлялись на Урал, Среднюю и Нижнюю Волгу, в Оренбург, в Сибирь и т. д. Это была главным образом продукция Промышленного центра - текстиль, предметы металлообработки, бакалея, продовольствие, щепетинье (галантерея), москотинье, изделия из кожи, канаты и, конечно, импорт. Крупнейшей ярмаркой Центра была ярмарка в Ростове Великом. Ростовские купцы свозили сюда различные сорта полотен из Ярославля, Кинешмы и других текстильных селений, крестьянский холст, предметы одежды, шкурки зайцев, лисиц, сырые кожи и т. д. Из Казани и ее округи привозили огромные массы свежей и круто засоленной (коренной) рыбы.

Среди крупных центров импортной торговли следует назвать Киев, Курск (Коренная ярмарка), Харьков, Сумы и Нежин. В Нежин из Кенигсберга шли шелковые и шерстяные ткани, немецкая и французская тафта, атлас, бархат, кисея, батист, голландские полотна и т. п. Здесь были товары из Лейпцига, Бреслава, Италии, Македонии, Тырнова и т. д. Из Петербурга в Нежин везли кофе, сахар, пряности и проч. Импортный и так называемый красный товар (ткани, ленты, платки, кисея, гарус, серьги, металлическая галантерея) расходился по всем городам Левобережной Украины и южнорусским губерниям, хотя импорт в южнорусские губернии большей частью шел гужом уже из Москвы. На юг России широким грузопотоком по санному пути и гужом шел текстиль из Промышленного центра.

Центром зимней оптовой торговли на Урале была Ирбит-ская ярмарка (февраль - март). Здесь были товары со всех концов России. Огромная часть импорта с Макарьева шла на Ирбит, а оттуда - на Южный Урал, в Сибирь и в казахские степи. На Ирбитских торгах важное место занимали мануфактурные ткани из центра России.

Купечество Екатеринбурга и Оренбурга скупало в Пермской губернии вплоть до казахских степей сало, крупный и мелкий скот, лошадей и кожи. В Тобольском краю они скупали рыбу, у бухарцев и ташкентцев - шелковые и хлопчатобумажные ткани. Наконец, екатеринбургские купцы скупали полосовое железо, штыковую медь, железную посуду, и большие партии этого товара шли на Среднюю и Нижнюю Волгу, Южный Урал.

Важнейшим торговым центром была Астрахань, через которую шел русский экспорт через Мангышлак в Среднюю Азию, Персию и на Северный Кавказ. Это мануфактурные изделия Промышленного центра, часть импорта, шедшего с Ма-карьева, разнообразные платки, кушаки, металлическая галантерея, проволока, олово, свинец, янтарь, хрусталь, стеклянная посуда и русская «экзотика» (брусника, клюква, лук, чеснок, грибы, зерновые и даже березовые веники). В Астрахань судами везли дрова, а вверх по течению из района Астрахани поднимались суда с солью и рыбой.

Разумеется, огромные расстояния и трудности транспортировки усложняли торговлю, но крупное купечество имело от разницы цен немалые прибыли. При этом мелкое купечество большинства российских городов действовало лишь в пределах мелких местных рынков. Конъюнктуру многолетних слаженных колебаний цен в масштабах гигантских регионов создавали лишь крупные грузопотоки основных товаров России, прежде всего - зерновой продукции. Грузопотоки, подобные приведенным, пересекали гигантскую территорию России из конца в конец. Это было ярким показателем развития внутреннего рынка, свидетельством развития товарно-денежных отношений, достигаемого посредством тяжкого труда и лишений российского крестьянства.

Между тем в Сенат и другие правительственные учреждения поступали различного рода проекты социальных и экономических реформ как консервативного характера, так и идущих навстречу объективному ходу развития страны. В 50-х гг. XVIII в. власти учреждением различного рода комиссий пытались решить некоторые из этих вопросов, но большей частью безуспешно. Из книги История России. ХХ – начало XXI века. 9 класс автора Волобуев Олег Владимирович

§ 1. РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ: ДОСТИЖЕНИЯ И ПРОТИВОРЕЧИЯ. К концу XIX в. Россия заняла пятое место в мире по объему промышленного производства. В среднем во второй половине 90-х гг. в стране ежегодно возникало более 150 предприятий. Индустриализация

Из книги Виктор Суворов врет! [Потопить «Ледокол»] автора Верхотуров Дмитрий Николаевич

Развитие промышленности В широком обиходе почему-то доминирует представление о том, что СССР будто бы занимался массовым вывозом оборудования с немецких предприятий. Некоторые договариваются даже до утверждений, что по репарациям была вывезена чуть ли не вся

Из книги История Средних веков. Том 1 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей Данилович

Развитие английской промышленности и торговли в XV в. Борьба нового со старым характерна и для английской промышленности и торговли. С одной стороны, с середины XIV в. начинается упадок многих старых городов, который становится особенно заметным к концу ХУ в. Признаками

Из книги Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии автора Ле Гофф Жак

Развитие торговли Развитие торговли между отдаленными землями, мало чем обязанное крестовым походам - военным предприятиям, не принесшим христианству большой пользы, - давало о себе знать в первую очередь не на простых, местных или региональных, малых рынках, а в форме

Из книги История Средних веков. Том 2 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей Данилович

Развитие промышленности Англия XVI в. отличалась от других стран Европы тем, что разложение феодальных отношений и зарождение капиталистического производства происходили в ней более интенсивно, и не только в городе, но и в деревне. Это было началом того процесса

Из книги От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе автора Буассонад Проспер

ГЛАВА 2 Преобразование и прогресс европейской торговли и промышленности в конце Средних веков Несмотря на эти кризисы и «болезни роста», европейская коммерция продолжала развиваться в последнее столетие Средневековья, что шло на пользу главным образом тем

Из книги История Древнего Востока автора Авдиев Всеволод Игоревич

Развитие торговли Восстановление единого Египетского государства дало толчок дальнейшему развитию египетской торговли. Все больше и больше укрепляются торговые связи Египта с соседними областями, откуда в Египет привозили минералы, соль, растения, дерево, кожи, птиц, в

Из книги Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время автора Коллектив авторов

РАЗВИТИЕ ТОРГОВЛИ С ЗАПАДНОЙ ЕВРОПОЙ После Английской революции английская Ост-Индская компания активно включилась в восточную торговлю, оттесняя сначала португальцев, а затем и голландцев. Главной факторией англичан на западном побережье в 1613–1616 гг. стал Сурат. На

Из книги Сочинения. Том 3 автора Тарле Евгений Викторович

КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ БЛОКАДА I. ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ ФРАНЦИИ В ЭПОХУ НАПОЛЕОНА

Из книги Экономическая история России автора Дусенбаев А А

Из книги Краткий курс истории России с древнейших времён до начала XXI века автора Керов Валерий Всеволодович

2. Развитие промышленности 2.1. Промышленность росла намного быстрее сельского хозяйства. Возникало множество новых предприятий. За полвека количество промышленных предприятий умножилось в 7 раз, а число рабочих – в 6 раз. Создавались новые отрасли – хлопчатобумажная,

Из книги Рождение новой России автора Мавродин Владимир Васильевич

Развитие торговли и промышленности Петр уделял торговле особенное внимание. Он считал, что «торговля - верховная обладательница судьбы рода человеческого».Реформы и завоевания Петра привели к расширению внутренней и внешней торговли России. Повсюду росли «ярманки»,

автора Дюличев Валерий Петрович

РАЗВИТИЕ РЕМЕСЕЛ И ТОРГОВЛИ Ремесла и торговля были распространены у татар и в период их кочевой жизни. Ремесленники сопровождали и племена во время сезонных перпемещений, и кочевую ставку хана, тут же находились и торговцы. С оседанием же татар на землю ремесла и

Из книги Рассказы по истории Крыма автора Дюличев Валерий Петрович

РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ Промышленность Крыма во второй половине XIX века развивалась в целом достаточно успешно. Преобладали перерабатывающие отрасли - пищевая и легкая промышленность, табачные фабрики и мукомольные предприятия.Число предприятий, в своем большинстве

Из книги Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России автора Ленин Владимир Ильич

IV. Развитие горной промышленности В исходный период пореформенного развития России главным центром горной промышленности был Урал. Образуя район, – до самого последнего времени резко отделенный от центральной России, – Урал представляет из себя в то же время

Общее правило. Блюда, подаваемые на столы господ: аристократов, землевладельцев, людей, обличенных властью, как духовной, так и светской, — весьма существенно отличались от того, чем питались простые люди, работавшие на их землях и зависящие от них.

Однако, когда в XIII веке, границы между сословиями начали стираться, сильные мира сего озаботились тем, как удержать работников, и решили сыграть на любви к «домашнему очагу», позволив крестьянам лакомиться кушаньями со своего стола.

Хлеб

В Средневековье белый хлеб, который делают из пшеничной муки высшего помола, предназначался исключительно для господских и княжеских столов. Крестьяне же ели черный, прежде всего, ржаной хлеб.

В средние века эта, зачастую приводящая к летальному исходу, болезнь разрослась до размеров эпидемии, особенно в неурожайные и голодные годы. Ведь именно тогда с полей собирались все, что более или менее попадало под определение злака, зачастую раньше положенного срока, то есть как раз в то самое время, когда спорынья наиболее ядовита. Отравление спорыньей затрагивала нервную систему и в большинстве случаев приводила к летальному исходу.

Лишь в эпоху раннего Барокко один голландский врач обнаружил взаимосвязь между спорыньей и «огнем святого Антония». В качестве средства от распространения болезни использовался хлор, хотя несмотря на него, а то и благодаря ему, эпидемия свирепствовала еще сильнее.

Но использование хлора не было повсеместным и скорее определялось сортом хлеба: некоторые хитрые пекари отбеливали хлором свой ржаной и овсяный хлеб, а затем с выгодой продавали его, выдавая за белый (для тех же целей охотно использовался мел и измельченная кость).

А так как вдобавок к этим весьма вредным для здоровья отбеливающим средствам в хлеб в качестве «изюминок» часто запекались сушеные мухи, то крайне жестокие наказания, которыми карались пекари-мошенники, предстают в новом свете.

Тем, кто хотел делать на хлебе легкие деньги, приходилось часто переступать закон. И практически везде это каралось значительными денежными штрафами.

В Швейцарии пекарей-мошенников вешали в клети над навозной ямой. Соответственно, тем, кто хотел выбраться из нее, приходилось прыгать прямо в зловонное месиво.

Чтобы пресечь издевательства, не дать распространиться дурной славе о своей профессии, а также для того, чтобы самим себя контролировать, пекари объединились в первое промышленное объединение — гильдию. Благодаря ей, то есть благодаря тому, что представители данной профессии заботились о своем членстве в гильдии, появились настоящие мастера пекарного дела.

Макаронные изделия

О кухне и рецептах существует много легенд. Прекраснейшая из них была описана Марко Поло , который в 1295 году привез из своего путешествия по Азии рецепт приготовления вареников и «нитей» из теста.

Предполагается, что этот рассказ был услышан венецианским поваром, который начал неутомимо смешивать воду, муку, яйца, подсолнечное масло и соль, и делал это до тех пор, пока не добился наилучшей консистенции теста для лапши. Неизвестно, правда ли это или же лапша пришла в Европу из Арабских стран благодаря крестоносцам и купцам. Но то, что вскоре европейская кухня стала немыслима без лапши, факт.

Впрочем, в XV веке еще существовали запреты на приготовление макаронных изделий, так как в случае особенно неудачного урожая, мука была необходима для выпечки хлеба. Но с эпохи Ренессанса триумфальное шествие макарон по Европе уже невозможно было остановить.

Каша и густой суп

Вплоть до эпохи Римской империи каша присутствовала в рационе всех слоев общества, и только затем превратилась в еду для бедняков. Однако у них она была весьма популярна, ее ели три и даже четыре раза в день, а в некоторых домах питались вообще исключительно ею одною. Такое положение вещей сохранялось вплоть до XVIII столетия, когда на смену каше пришел картофель.

Следует заметить, что каша того времени существенно отличается от наших нынешних представлений об этом продукте: средневековую кашу нельзя назвать «кашеобразной», в том значении какое мы сегодня придаем этому слов. Она была… твердой, причем твердой настолько, что ее можно было резать.

В одном ирландском законе VIII века четко прописано, какие слои населения, какую кашу должны были есть: «Для низшего класса вполне достаточно овсянки, приготовленной на пахте, и старого масла к ней; представителям среднего класса полагается есть кашу из перловой крупы и свежего молока, а в неё класть свежее масло; а королевским отпрыскам следует подавать подслащенную мёдом кашу из пшеничной муки и свежего молока».

Наряду с кашей с древнейших времен человечеству известен «обед из одного блюда»: густой суп, заменяющий первое и второе. Он есть в кухнях самых различных культур (арабы и китайцы используют для его приготовления двойной котелок — мясо и различные овощи варятся в нижнем отделении, а на поднимающемся от него пару «доходит» рис) и также как каша, он был пищей для бедняков, пока для его приготовления не стали использовать дорогие ингредиенты.

Особой любви к этому блюду есть и практическое объяснение: в средневековой кухне (как в княжеской, так и в крестьянской) еду готовили в котле, подвешенном на вращающихся механизмах над открытым огнем (позднее в камине). А что может быть проще, чем закинуть в такой котел все ингредиенты, которые можно достать, и приготовить из них наваристый суп. При этом вкус варева очень легко изменить, просто изменив ингредиенты.

Мясо, сало, масло

Начитавшись книжек про жизнь аристократов, впечатлившись красочными описаниями пиров, современный человек твердо уверовал в то, что представители этого сословия питались исключительно дичью. На самом же деле дичь составляла в их рационе не более пяти процентов.

Фазаны, лебеди, дикие утки, глухари, олени... Звучит волшебно. Но на самом деле к столу обычно подавали кур, гусей, овец и коз. Особое место в средневековой кухне занимало жаркое.

Рассуждая или читая про мясо, приготовленное на вертеле или решетке, мы забываем о более чем незначительном развитии зубоврачебного дела в то время. А как же разжевать жесткое мясо беззубой челюстью?

На помощь приходила смекалка: мясо разминалось в ступке до кашеобразного состояния, загущалось с помощью добавления яиц и муки, а полученная масса обжаривалась на вертеле в форме вола или овцы.

Так же иногда поступали с рыбой, особенностью этой вариации блюда было то, что «кашку» заталкивали в искусно стянутую с рыбы кожу, а затем варили или жарили.

Странным сейчас кажется нам, что жареное мясо в Средние Века зачастую еще и доваривали в бульоне, а приготовленную куру, обваляв в муке, добавляли в суп. При такой двойной обработке мясо теряло не только свою хрустящую корочку, но и вкус.

Что касается жирности пищи и способов сделать ее таковой, то аристократы для этих целей использовали подсолнечное, а позднее и сливочное, масла, а крестьяне довольствовались свиным салом.

Консервирование

Высушивание, копчение и засолка как методы консервирования продуктов в Средневековье были уже известны.

Сушили фрукты: груши, яблоки, вишню, также поступали с овощами. Засушенные на воздухе или высушенные в печке они сохранялись в течение долгого времени и часто использовались в кулинарии: особенно их любили добавлять в вино. Фрукты также использовали для приготовления компота (фрукты, имбирь). Однако полученную жидкость не употребляли сразу, а загущали и затем резали: получалось нечто вроде конфет.

Коптили мясо, рыбу и колбасу. Это было связано с сезонностью забоя скота, который проходил в октябре-ноябре, так как, во-первых, в начале ноября необходимо было выплачивать натуральный налог, а во-вторых, это позволяло не тратиться зимой на корм для животных.

Морскую рыбу, импортировавшуюся для употребления во время поста, предпочитали засаливать. Солили также многие сорта овощей, например, фасоль и горох. Что касается капусты, то её квасили.

Приправы

Неотъемлемым атрибутом средневековой кухни были приправы. Причем разграничивать приправы для бедняков и приправы для богатых нет смысла, ибо позволить себе иметь специи могли только богачи.

Легче и дешевле всего было купить перец. Импорт перца сделал богатыми очень многих, но и многих, а именно тех, кто мошенничал и подмешивал в перец сушеные ягоды, привел на виселицу. Наряду с перцем излюбленными приправами в средневековье были корица, кардамон, имбирь, мускат.

Шафран необходимо упомянуть особо: он стоил даже в несколько раз дороже, чем весьма недешевый мускат (в 20-х годах XV столетия, когда мускат продавался за 48 крейцеров, шафран стоил около ста восьмидесяти, что соответствовало цене на лошадь).

В большинстве поваренных книг того периода не указываются пропорции специй, но, опираясь на книги более позднего периода можно сделать вывод, что пропорции эти не соответствовали нашим сегодняшним вкусам, и блюда, приправленные, так как это делалось в средние века, могли бы показаться нам очень острыми и даже обжечь нёбо.

Специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами. Мясные и рыбные запасы в средневековье зачастую засаливали, чтобы они как можно дольше не испортились и не стали бы причиной болезни. А, следовательно, специи были призваны заглушать не только запахи, но и вкус — вкус соли. Или кислятины.

Специями, медом и розовой водой подслащали кислое вино, чтобы его можно было подавать на стол господам. Некоторые современные авторы, ссылаясь на длительность пути из Азии в Европу, считают, что во время транспортировки специи утрачивали свой вкус и запах и для возвращения им оных в них добавлялись эфирные масла.

Зелень

Травы ценили за их лечебную силу, лечение без трав было немыслимо. Но и в кулинарии они занимали особое место. Южных травок, а именно: майорана, базилика и тимьяна — привычных для современного человека, в Средневековье в северных странах не было. Зато использовались такие травы, о которых мы сегодня и не вспомним.

Зато мы, как и прежде, знаем и ценим волшебные свойства петрушки, мяты, укропа, тмина, шалфея, любистока, фенхеля; крапива и календула все еще сражаются за место под солнцем и в кастрюле.

Миндальное молоко и марципаны

На каждой средневековой кухне сильных мира сего обязательно присутствовал миндаль. Особенно любили из него делать миндальное молоко (измельченный миндаль, вино, вода), которое затем использовали как основу для приготовления различных блюд и соусов, а на время поста им заменяли настоящее молоко.

Марципан, также изготавливающийся из миндаля (тертый миндаль с сахарным сиропом), в средние века был роскошью. Это блюдо считается греко-римским изобретением.

Исследователи приходят к выводу, что маленькие миндальные пирожные, которые римляне приносили в жертву своим богам были предшественниками сладкого миндального теста (pane Martius (весенний хлеб) — Marzipan).

Мед и сахар

Еду в средние века подслащали исключительно медом. Хотя тростниковый сахар был известен в Южной Италии уже в VIII веке, остальная Европа узнала секрет его получения лишь в ходе Крестовых походов. Но и тогда сахар продолжал оставаться роскошью: в начале XV столетия шесть килограммов сахара стоили столько же сколько лошадь.

Лишь в 1747 году Андреас Сигизмунд Маркграф открыл секрет производства сахара из сахарной свёклы, но и это особо не повлияло на положение вещей. Промышленное и, соответственно, массовое производство сахара началось лишь XIX столетии, и лишь тогда сахар стал продуктом «для всех».

Данные факты позволяют новыми глазами взглянуть на средневековые пиршества: только тот, кто обладал чрезмерным богатством, мог позволить себе устраивать их, ведь большинство блюд состояло из сахара, и многие блюда при этом предназначались лишь для того, чтобы ими любовались и восхищались, но никак не употребляли в пищу.

Пиршества

Мы с изумлением читаем о тушках орешниковых сонь, аистов, орлов, медведей и бобровых хвостах, которые подавались к столу в те времена. Мы раздумываем о том, сколь жесткими на вкус должно быть мясо аистов и бобров, о том, сколь редки такие животные как соня-толчок и орешниковая соня.

При этом мы забываем, что многочисленные перемены блюд предназначались, прежде всего, не для удовлетворения голода, а для демонстрации богатства. Кого мог оставить равнодушным вид такого блюда как павлин, «извергающий» пламя?

И жареные медвежьи лапы красовались на столе определенно не для того, чтобы восславить охотничьи способности хозяина дома, принадлежащего к высшим кругам общества и вряд ли добывающего себе пропитание охотой.

Наряду с поразительными горячими блюдами на пирах подавали сладкие выпечные произведения искусства; блюда из сахара, гипса, соли высотой с человеческий рост и даже больше. Все это предназначалось в основном для зрительного восприятия.

Специально для этих целей устраивались праздники, на которых князь и княгиня прилюдно на возвышении отведывали блюда из мяса, домашней птицы, торты, выпечку.

Разноцветная еда

Разноцветные кушанья в средневековье были чрезвычайно популярны и при этом просты в приготовлении.

На пирогах и тортах изображались гербы, фамильные цвета и даже целые картины; многим сладким кушаньям, например желе из миндального молока, придавались самые различные цвета (в кулинарных книгах средневековья можно найти рецепт приготовления такого трехцветного желе). Красились также мясо, рыба, курица.

Наиболее распространенные красящие вещества: петрушка или шпинат (зеленый цвет); тертый черный хлеб или пряники, гвоздичный порошок, черный вишневый сок (черный цвет), овощной или ягодный сок, свёкла (красный цвет); шафран или яичный желток с мукой (желтый); луковичная шелуха (коричневый).

Кушанья любили также позолачивать и посеребрять, но, само собой разумеется, это могли делать лишь повара господ, способных предоставить в их распоряжение соответствующие средства. И хотя добавление красящих веществ меняло вкус блюда, но на это закрывали глаза ради получения красивой «картинки».

Однако, с крашеной едой, иногда происходили забавные и не очень случаи. Так на одном празднике во Флоренции гости чуть не отравились красочным творением выдумщика-повара, использовавшего хлор для получения белого цвета и ярь-медянку — для получения зеленого.

Пост

Свою находчивость и мастерство средневековые повара проявляли также во время поста: готовя рыбные блюда, приправляли их особым образом так, что они по вкусу становились похожими на

мясные, изобретали псевдо-яйца и старались всеми способами обойти строгие правила поста.

Особенно старалось духовенство и их повара. Так, например, они расширили понятие «водяные животные», причислив к оным бобра (его хвост проходил под разрядом «чешуя рыбья»). Ведь посты тогда длились треть года.

Четырехразовое питание

День начинался первым завтраком, ограничивавшимся стаканом вина. Приблизительно на 9 часов утра приходилось время второго завтрака, состоявшего из нескольких перемен блюд.

Следует уточнить, что это не современные «первое, второе и компот». Каждая перемена блюд состояла из большого числа кушаний, которое слуги подавались к столу. Это приводило к тому, что всякий, кто устраивал банкет - по случаю ли крестин, свадеб или похорон - старался не ударить в грязь лицом и подать к столу как можно больше вкусностей, не обращая внимания на свои возможности, а потому зачастую влезая в долги.

Чтобы положить конец такому положению вещей вводились многочисленные предписания, регулировавшие количество блюд и даже число гостей. Так, например, в 1279 году французский король Филипп III издал указ, гласивший, что «ни один герцог, граф, барон, прелат, рыцарь, клирик и т.п. не имеет права питаться более чем в три скромные перемены блюд (сыры и овощи, в отличие от тортов и выпечки, при этом не учитывались)». Современная же традиция подавать одно блюдо за раз приходит в Европу из России лишь в XVIII веке.

В обед снова позволялось выпить лишь стакан вина, закусывая его смоченным в вине же куском хлеба. И лишь на ужин, проходивший с 3 до 6 часов вечера, снова подавалось неимоверное количество кушаний. Естественно, что это «расписание» для высших слоев общества.

Крестьяне были заняты делом и не могли уделять приему пищи столько времени, как аристократы (зачастую им удавалось лишь один раз скромно перекусить в течение дня), да и их доходы не позволяли им этого.

Столовые приборы и посуда

Двум столовым принадлежностям было тяжело завоевать себе признание в Средневековье: вилке и тарелке индивидуального пользования. Да, существовали деревянные тарелки для низших слоев и серебряные или даже золотые — для высших, однако питались в основном из общих блюд. Причем вместо тарелки для этих целей иногда использовался черствый хлеб, который медленно впитывал и не давал испачкать стол.

Вилка также «страдала» от предрассудков, существовавших в обществе: своей формой она заслужила репутацию дьявольского творения, а византийским происхождением — подозрительное отношение. Поэтому «пробиться» на стол она смогла только в качестве прибора для мяса. Лишь в эпоху Барокко ожесточились споры о достоинствах и недостатках вилки. Собственный нож, напротив, был у всех, даже женщины носили его на пояске.

На столах также можно было видеть ложки, солонки, стаканы из горного хрусталя и питьевые сосуды — часто богато украшенные, позолоченные или даже серебряные. Впрочем, последние не были индивидуальными, даже в богатых домах их делили с соседями. Посуда и столовые приборы у простых людей были сделаны из дерева и глины.

У многих крестьян в доме была лишь одна ложка на всю семью, и если кто-то не хотел ждать пока она по кругу дойдет до него, мог пользоваться вместо этого столового прибора кусочком хлеба.

Поведение за столом

Куриные ножки и фрикадельки раскидывали во все стороны, грязные руки вытирали об рубашку и брюки, еду раздирали на части, а затем проглатывали не жуя. ...Так, или приблизительно так, мы, начитавшись записей хитрых трактирщиков или их посетителей-авантюристов, представляем себе сегодня поведение рыцарей за столом.

В действительности все было не столь экстравагантно, хотя существовали и курьезные моменты, поражающие нас. Во многих сатирах, правилах поведения за столом описаниях обычаев принятия пищи отражено, что нравственность не всегда занимала место за столом вместе со своим хозяином.

К примеру, запрет сморкаться в скатерть не встречался бы столь часто, коль эта дурная привычка не была бы весьма часто распространена.

Как убирали со стола

Столов в современном виде (то есть когда столешница прикреплена к ножкам) в Средневековье не было. Стол сооружался, когда в этом была необходимость: устанавливались деревянные подставки, и на них клалась деревянная доска. Поэтому в Средние века со стола не убирали — убирали стол...

Повар: почет и уважение

Могущественная средневековая Европа высоко ценила своих поваров. В Германии с 1291 года шеф-повар был одним из четырех самых важных фигур при дворе. Во Франции поварами высших рангов становились лишь знатные люди.

Должность главного винодела Франции была третьей по значимости после должностей камергера и главного конюшего. Затем следовал управляющий выпечкой хлеба, главный виночерпий, шеф-повар, наиболее приближенные ко двору управляющие ресторанов и лишь потом маршалы и адмиралы.

Что касается кухонной иерархии — а там было занято громадное число (вплоть до 800 человек) взаимозависимых работников — то первое место была отдано главному по мясу. Должность, характеризующаяся почетом и доверием короля, ибо от яда не был застрахован никто. В его распоряжении находилось шесть человек, которые каждый день выбирали и готовили мясо для королевской семьи.

У Тейлеванта, известного шеф-повара короля Карла Шестого, в подчинении находилось 150 человек.

А в Англии, к примеру, при дворе Ричарда Второго работало 1000 поваров, 300 лакеев, которые ежедневно обслуживали 10 000 человек, находящихся при дворе. Головокружительная цифра, демонстрирующая, что важно было не столько накормить, сколько продемонстрировать богатство.

Поваренные книги Средних Веков

В средневековье наряду с духовной литературой наиболее часто и охотно переписывались именно поваренные книги. Приблизительно в период с 1345 по 1352 год была написана самая ранняя поваренная книга этого времени — «Buoch von guoter spise» (Книга о хорошей пище). Автором считается нотариус епископа Вюрцбургского, Михаэль де Леон, который наряду со своими обязанностями отмечать расходы бюджета, занимался сбором рецептов.

Пятьюдесятью годами позже появляется «Alemannische Buchlein von guter Speise» (Алеманская книжечка о хорошей пище), мастера Ганзена, вюртембергского повара. Эта была первая поваренная книга в Средневековье, на которой было указано имя составителя. Сборник рецептов метра Эберхарда, повара герцога Хайнриха III фон Байерн-Ландсхута, появился приблизительно в 1495 году.

Страницы из поваренной книги «Forme of Cury». Она была создана шеф-поваром короля Ричарда II в 1390 году и содержит 205 рецептов, использовавшихся при дворе. Книга написана на средневековом английском, а часть рецептов, описанных в этой книге, давно забыты обществом. Например, «blank mang» (сладкое блюдо из мяса, молока, сахара и миндаля).

Около 1350 года была создана французская поваренная книга «Le Grand Cuisinier de toute Cuisine», а в 1381 — английская «Ancient Cookery». 1390 - «The Forme of Cury», автор — повар короля Ричарда II. Что касается датских собраний рецептов XIII века, то стоит упомянуть «Libellus de Arte Coquinaria» Хенрика Харпенштренга. 1 354 год — каталонская «Libre de Sent Sovi» неизвестного автора.

Самая известная поваренная книга средневековья была создана мэтром Гуиллауме Тиреллом, более известным под своим творческим псевдонимом Тейливент. Он был поваром короля Карла Шестого, а впоследствии даже получил титул. Книга была написана между 1373 и 1392 годами, а издана лишь столетие спустя и включала в себя, наряду с известными блюдами, весьма оригинальные рецепты, которые сегодня решится приготовить редкий гурман.

Дом купцов Агаповых (XVIII век)

Адрес: г. Суздаль, ул. Толстого, д. 7.

В старину на Руси говорили: «Лишнее не бери, карман не дери, души не губи», ибо Божьим наказанием считали не бедность, а богатство. Заповеди нестяжательства непреложно следовало русское купечество. Деньги для купцов были не путём к наслаждению, а средством служения людям, Родине. Примером тому являются известные меценаты Третьяков и Мамонтов, Строганов и Демидов… Однако в их тени долго оставались провинциальные купцы – простые люди с мозолистыми руками и добрыми глазами. Тихо, как ежедневную работу, творили они добрые дела и, как писал о них Горький, «веками несли Россию на своих плечах».

Купечество составляло значительную и важную прослойку населения Суздаля. В конце XVIII века представителей купеческого сословия было более 1500 человек. Особенно активно купечество было в XVII-XVIII вв., когда город был известным центром транзитной торговли Ярославского и Нижегородского направления. В конце XVIII столетия в Суздале числилось более 1000 представителей купеческого сословия.
Строительство в конце XVIII века шоссейной, а затем во второй половине XIX века железной дороги Москва – Нижний Новгород оставило Суздаль в стороне от основных путей, что заставило наиболее предприимчивых купцов искать для жительства и торговли более перспективные места. Многие из них уехали в Москву, Иваново-Вознесенск, Санкт-Петербург и другие города. Значение Суздаля как торгового центра упало, сократилось и численность суздальского купечества.
В начале XIX века здесь проживало около 400 купцов и членов их семей, торговавших не только в Суздале, но и за его пределами.
В начале XIX века суздальские купцы строят большой каменный , в котором было более 100 лавок. Но в течение XIX в. торговая деятельность в Суздале идёт на убыль в связи с развитием путей сообщения, которые обошли Суздаль стороной.
К кон. XIX в. в Суздале осталось только 140 купцов, при этом многие из них не каждый год выкупали гильдейские свидетельства (разрешение вести торговлю). Купцы стали заниматься преимущественно розничной торговлей, мелким текстильным, кожевенным и колокололитейным производством, содержанием постоялых дворов и харчевен, а также огородным промыслом. Тем не менее, значение суздальских купцов в развитии города было весьма заметно: они часто избирались на различные выборные должности, гласными (депутатами) в Городскую думу, чаще других занимали должность Городского Головы, директора Общественного банка, городского ломбарда, были Председателями и членами Попечительских советов учебных заведений, больницы и социальных учреждений, церковными старостами. Занимались благотворительной деятельностью.

Из Суздальской Градской общей Думы дан сей билет Суздальскому купцу Василию Иванову сыну Шишкину в том, что по силе учиненного минувшего сентября 29 числа от строящих в городе Суздале в Гостином Дворе каменные лавки хозяев купцов и мещан общественного приговора досталась вам по жеребью в том Гостином Дворе в передней линии щепетинного ряду под № 39 лавка в смежности лавок Суздальских 2-ой гильдии купца Герасима Афанасьева сына Биркина, а по другую малолетнего купеческого сына Алексея Белина, которая лавка выбранными от них хозяев расценщиками положена в 485 рублей и сверх сложенных на строение одной по десяти приговорам 450-ти рублей суммы составляет 35 рублей, которые деньги от вас в здешнюю градскую думу внесены и следуют оные на раздачу прочим хозяевам тем коим достались расценённые ниже сложенной по оным десяти приговорам цены. В чём для надлежавшего и бесспорного тою лавкою владения сей билет вам купцу Шишкину и дан:
Градской Голова Лука Ермолин
Гласный Андрей Пахомов
Гласный Козьма Ульянов
Гласный Яков Мешков
У сего Билета Владимирской губернии
Суздальской Градской общей Думы печать
Октября 4 дня 1811 года.

Кожевенный завод купцов Кашиных. XVIII в. Фото с открытки нач. ХХ в.

Как и во всей России, суздальскому купечеству принадлежала важная роль в развитии благотворительности. Многое в этом отношении сделали такие купеческие семьи, как Жинкины, Жилины, Беловы, Вихревы, Дубынины, Агаповы, Холоповы и другие. Крупными благотворителями были выходцы из Суздаля московские купцы В.М. Блохин, И.В. Шишкин и харьковский купец И.Г. Вихрев. В XIX в. на их средства в городе были открыты 2 детских приюта и 3 богадельни.
Будучи членами попечительских советов земкой больницы, учебных и социальных заведений, многие купцы делали значительные вклады на их обустройство. Часто избиравшиеся церковными старостами купцы выделяли собственные средства на ремонт и украшение многочисленных храмов Суздаля. В традиции суздальских купцов было перед большими православными праздниками оказывать материальную помощь неимущим слоям населения.

Уроженец Суздаля московский купец 1-й гильдии Иван Васильевич Шишкин в 1888 г. завещал капитал в 100 тыс. рублей на строительство и содержание «дома призрения бедных» в Суздале.
Строительными работами руководил суздальский купец . В 1891 г. богадельня была открыта и освящена. находился в ведении Суздальской городской думы, был рассчитан на 60-100 человек, призреваемые содержались бесплатно.
«…С 1888 г. начинается бескорыстная, самоотверженная и энергичная деятельность И.Ф. Белова. Будучи сам не особенно богатым купцом, он более двух лет неустанно трудился над исполнением завещанного дела, и трудился не только без всякого вознаграждения, а даже в ущерб для своих торговых занятий… В доме всё устроено целесообразно, прочно, чисто, красиво и даже, можно сказать, роскошно для простых людей нашего города …» (Владимирские Епархиальные ведомости. 1891 г.).

Объявляется благословение Божие от Преосвященного Феогноста, Епископа Владимирского и Суздальского.

Суздальскому купцу Ефиму Васильевичу Головашкину – за пожертвование в ризницу суздальского 20-ти аршин серебряной цветной парчи на 70 р.;
Суздальскому купцу Федору Дмитриевичу Дубынину – за пожертвование в Богоявленскую церковь священнического бархатного облачения (фелони, епитрахили, набедренника, пояса и поручей) и бархатных же воздухов, шитых золотом на сумму 120 р.;
Суздальскому купцу ивану Яковлевичу Агапову – за пожертвование Государственного 4 % банковского билета в 115 р. В пользу братии Суздальского Васильевского монастыря.
Владимирские Епархиальные ведомости. 1880, 1881, 1882 гг.

«… В продолжении своей службы Холопов восполнил все недостатки по церковной утвари в ризнице, церковь привел в лучший благолепный вид, и все это сделано, несмотря на свое ограниченное состояние, большею частью из собственных средств … не благоугодно ли будет … за усердную и полезную службу по должности церковного старосты купца Холопова удостоить … ходатайства о награждении его, имеющего уже серебряную на Станиславской ленте медаль (в 1874 г.), золотой на Аннинской ленте …».
Из характеристики старосты кладбищенской всехсвятской церкви купца 2-й гильдии Григория Холопова, данной благочинным Суздальского собора протоиереем А. Кротовым. 1876 г.

Типичными представителями суздальского купечества среднего достатка были и купцы Агаповы.
Купец Агапов построил себе двухэтажный дом во второй пол. XVIII в. в заречной стороне на Щупачихе, где «щупали» (проверяли) возы приезжих торговцев, отсюда и название улицы.
В обывательской книге 1806 г. о владельце дома говорится: «Иван Яковлев сын Агапов 59 лет старожил, женат на купецкой дочери Ананье Яковлевой 57 лет, у них внучата Яков - 10 лет, Акулина - 13 лет, имеет дом на Борисовой стороне в большой улице и под ним каменная кузница подле домов в одну сторону купецкой вдовы Ирины Назаровой и по другую купца Карпа Капитонова, (дом) построенный им, а земля по данным наследственная и при ней огород под №846; (состоит) у работы кузнешной; был у продажи соли целовальником, потом добросовестным» (Целовальник - продавец соли, избиравшийся на определённый срок, дававший обязательства работать честно, целовавший крест - отсюда название целовальник, добросовестный - свидетель, помощник при оценке имущества, сборе налогов и т.д.).
Дом представляет собой распространённый в то время образец купеческой застройки с каменным служебным первым этажом и деревянным жилым вторым. Подобные купеческие дома во многом определили облик гражданской архитектуры исторической части Суздаля.
К сер. XIX в., вероятно, было несколько ветвей купцов Агаповых в Суздале. Агаповы держали кузницы у реки за кремлём, имели лавки и торговые места в Гостином дворе, так владельцы дома на Степачёвской улице (во второй пол. XIX в. название улицы Щупачиха трансформировалось в Степачёвскую) в разное время торговали мануфактурой, обувью, книгами, колониальными товарами (чай, кофе, пряности), овощами и ягодами. В кон. XIX в. Иван Яковлевич Агапов имел 4 каменных лавки в гостином дворе и капитал 2500 руб. У него было три сына – Яков, Фёдор и Капитон. Купцы Агаповы не чужды были общественной и благотворительной деятельности – несколько раз избирались в гласные Городской Думы, делали пожертвования в церкви, за заслуги и пожертвования по духовному ведомству в 1901 г. преподано благословение святейшего синода среди прочих и суздальским купцам Якову, Капитону и Фёдору Агаповым, о чём напечатали Владимирские епархиальные ведомости.
У Якова Ивановича были сыновья: Василий, Иван, Александр, Гурий и он был последним владельцем дома, в котором он уже не жил.
На первом этаже по-прежнему работала кузница, при доме был пчельник и большой плодовый сад, занимавший и часть нынешней территории Музея деревянного зодчества. Сад вымерз в последнюю войну и был выпилен на дрова.
В 1912 г. Агаповы открыли в доме мукомольню на нефтяном двигателе. Большая семья Якова Ивановича (у него было 5 сыновей и 6 дочерей) проживала в двух домах на улице Ивангорской (ныне Пушкарская).

Дома Я.И. Агапова на ул. Ивангорской. Справа . Фото нач. ХХ века.

События первой пол. ХХ в. изменили привычный образ жизни семейства Агаповых. В годы первой мировой войны погибли сыновья Якова Иван и Александр. После революции сам Яков Иванович и его брат Федор Иванович как «бывшие крупные торговцы» попали в разряд «лишенцев», их имущество (дома, торговые лавки в Гостином дворе, огородные земли) было конфисковано. В 1930-х гг. были репрессированы Василий Яковлевич (1884-1957 гг., агроном) и Гурий Яковлевич (родился в 1894 г., геодезист). Их младший брат Рафаил Яковлевич (1904-1996 гг.) с 1930-го г. жил во Владимире, участвовал в Великой Отечественной войне, был награжден. Его потомки и сейчас проживают во Владимире.
Старожилы города ещё помнят, что в советское время вплоть до 60-х гг. в нём была дизельная мельница на один постав. Затем дом был поставлен на реставрацию (автор проекта реставрации Н. Немцова), передан музею-заповеднику. В начале 80-х гг. в нём была открыта экспозиция «Суздаль и уезд в годы революции 1905 года» (автор тематико-экспозиционного плана научный сотрудник музея-заповедника Н.М. Курганова), именно на первом этаже данного дома в помещении кузницы непродолжительное время работала подпольная типография в 1905 г. и был найден типографский шрифт. Экспозиция вызывала интерес у посетителей, в ней были представлены интересные документальные материалы, фрагменты интерьеров кузницы и комнаты суздальской интеллигенции нач. XX в. И на тот момент выставка выполнила свои задачи - проиллюстрировать классовую борьбу в Суздале на рубеже веков.

Экспозиция «Суздальское купечество. Портрет в интерьере»

Суздальским купцам – кто «благородно служил» во славу родного города, незаслуженно забытым жертвователям и патриотам – Владимиро-Суздальский музей-заповедник посвящает эту экспозицию.
Экспозиция «Суздальское купечество. Портрет в интерьере» в доме купцов Агаповых начала работать в нач. 2012 г.
В экспозиции можно познакомиться с жизнью и бытом суздальцев кон. XIX - XX вв., посмотреть подлинные интерьерные вещи и документы той эпохи, ощутить аромат размеренной провинциальной жизни, узнать об общественной и благотворительной деятельности суздальского купечества. Представленные экспонаты второй пол. XIX в. дополнены современной стилизованной мебелью, на которой можно посидеть, посмотреть старинные документы и фотографии, ощутить атмосферу прошлых веков, подумать о быстротечности времени.
В доме Агаповых мебель, убранство, фотографии на стенах… - всё тз того, былого, жизненного уклада, купеческого естества, многоцветного русского мира, сутью которых была мудрая, отзывчивая православная душа.

Экспозиция на первом этаже

Шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер, который побывал в Москве еще в годы царствования царя Алексея Михайловича Романова, в своей книге "Краткое известие о русской торговле, каким образом оная производилась чрез всю Руссию в 1674 году" писал, что все москвичи "от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москве помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы ином целом княжестве". Такой увидел Москву Кильбургер. Но следует сказать, что в XVII -XVIII веках понятие "купечество" не представляло еще определенной категории населения. Оно характеризовало вид торгово-промышленной деятельности. С 40-х годов XVIII века понятие купечества охватило все посадское население определенной состоятельности. Доступ в это состояние был широко открыт и для крестьян. Это привело к тому, что количество купцов постоянно увеличивалось, а с 1750-х годов "купечество" потребовало для себя монополии на торговлю, и получила ее в 1755 г.

История собственно московского купечества началась в XVII веке, когда торговое сословие из разряда тяглых людей выделилось в особую группу городских или посадских людей, которая в свою очередь стала разделяться на гостей, гостиную и суконную согни и слободы. Самое высшее и почетное место в этой торговой иерархии принадлежало гостям (их в XVII веке было не более 30 человек). Звание это купцы получали лично от царя, и удостаивались его только самые крупные предприниматели, с торговым оборотом не меньше 20 тысяч в год, что являлось огромной по тем временам суммой. Гости были приближены к царю, освобождались от уплаты пошлин, вносимых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, а также имели право покупать в свое владение вотчины. Если говорить о членах гостиной и суконной сотен, то в XVII веке их было около 400 человек. Они пользовались также большими привилегиями, занимали видное место в финансовой иерархии, но уступали гостям в "чести". Гостиные и суконные сотни имели самоуправление, их общие дела вершили выборные головы и старшины. Наконец Низший разряд московского купечества представляли жители черных сотен и слобод. Это были преимущественно ремесленные самоуправляемые организации, сами производившие товары, которые потом сами же и продавали. Этот разряд торговцев составлял сильную конкуренцию профессионалам-купцам высших разрядов, так как "черные сотни", торговали собственной продукцией, а, следовательно, могли продавать ее дешевле. Помимо этого, посадские люди, имеющие право вести торговлю, делились на лучших, средних и молодших.

Деятельность московского купечества регулировалась Новоторговым Уставом, принятым в 1667 году. Устав прописывал четкую систему налогообложения для купцов: вместо тамги1 был введен полавочный налог (с торговой деятельности) и тягло (с промысла). Для московского купечества XVII-XVIII веков было характерно отсутствие определенной специализации на торговле каким-либо одним товаром. Даже крупные торговцы одновременно торговали самыми разнообразными товарами, а к этому присоединяли еще и другие операции. Так, например, собранные в 1648 г. выписки из таможенных книг о привезенных купцом — гостем Василием Шориным товарах свидетельствуют о том, что в 1645 г. он провез чрез Архангельскую таможню 7 1/2 половинок сукна, 200 аршин атласу, 25 аршин красного бархата, золото пряденое в мишуру, но также тонкую медь, красную досчатую медь и 100 тысяч иголок, а на другом досчанике находилось 16 медных колоколов весом в 256 пудов и 86о стоп писчей бумаги. Из тех же книг следует, что в другой год им были привезены бакалейные товары. Из предметов вывоза приказчики Шорина везли сало топленое, клей, масло, рыбу, икру, но также юфть и весла. Так что один и тот же купец торговал сукном и бархатом, медью, иголками, бумагой, маслом, рыбой и другими разнообразными товарами. Торговля в XVII-XVIII веках в Москве шла прямо на улице или в специальных лавках, расположенных в пределах Гостиного Двора, который был заложен в середине XVI века при Иване Грозном. Тогда, по велению Государя в Китай-город переселили торговых людей со всей Москвы. Поначалу лавочные ряды были деревянные, но в 1595 г. после пожара их заменили на каменные. О старом Гостином дворе посланник при дворе Ивана Грозного барон Сигизмунд Герберштейн писал в своих "Записках о Московии": "Недалеко от великокняжеского замка стоит огромное каменное строение, называемое Гостиным двором, в котором купцы живут и товары свои выставляют".

Кстати, не все московские купцы имели право торговать в Гостином Дворе. Дело в том, что в XVII веке торговые площади в Москве делились на обычные торговые ряды и ряды Гостиного двора. По Уложению 1649 года в рядах должна была производиться розничная торговля, а на гостиных — оптовая — "врозь никаких товаров на гостиных дворах не продавать".

Типичной лавкой московского купца, что в торговых рядах, что в Гостином дворе, являлось помещение в 2 сажени в ширину, 2 1/2 в глубину. Такая лавка называлась полной. Наряду с полными лавками имелись так называемые полу-лавки, четверти лавки и даже восьмые части лавок. В 1726 года в Московском Китай-городе из 827 всех торговых владений было всего 307 владельцев полных лавок, тогда как в 76 случаях они занимали менее целой лавки, а в 328 случаях торговое место составляло всего пол-лавки.

Но были и другие случаи. Например, некоторые московские купцы соединяли нескольких лавок, но это было явлением весьма редким: насчитывалось всего 32 случая владения по 1 1/2 лавки и 15 случаев свыше 2 1/2 лавки, из них только один, когда торговец занимал 3 3/4 лавки. В 1701 г. 189 человек владело по одной лавке, тогда как 242 занимали всего пол-лавки, а 77 человек 3/4 лавки.

К лавкам присоединялось еще огромное количество торговых мест, которые представляли собою лишь временные, переносные помещения. Таких мест насчитывалось в Китай-городе, например, в 1626 году 680, из них 47 шалашей, 267 скамей и так называемых "мест скамейных", причем и тут нередко торговец занимал пол-шалаша или часть скамейного места.

Итак, крупная торговля в Москве существовала рядом с мелкой. Безусловно, у крупных купцов было явное преимущество. Например, в выборе места для торговли, которое, к тому же, немало стоило. Так московский садовник Кондратий Хвастливый, крупнейший винокур в Москве первой четверти XVIII века, купил в Китай-городе в Смоленском суконном ряду лавку за 1000 рублей, а В. Щеголин, один из первых "суконных" фабрикантов при Петре, приобрел каменную лавку за 500 рублей. Цена такой лавки равнялась стоимости большого двора с хорошими строениями. Ценилось и расположение ее на бойком месте. Лавочники платили солидный доход в казну, что представляло выгоду для всех участвующих сторон: покупателя (больше товара — ниже цены), самого купца и казны.

Главным торговым местом Москвы считался, конечно, Китай-город. Торговых рядов здесь насчитывалось более сотни: почти 20 одёжных, игольный, ножевой и другие, в которых торговали металлическими изделиями; ювелирные ряды, отличавшиеся чистотой и вежливостью продавцов; тишайший иконный ряд; белильный ряд, где торговали стрелецкие жёны и вдовы. Яблочный, дынные и огуречные ряды стояли отдельно. Хлебная торговля велась в основном на берегу Москвы-реки. На мосту, перекинутом через ров от Спасских ворот Кремля, торговали книгами и рукописями. Торговали и в других районах, например на площадях у ворот Белого и Земляного города, но там торг был гораздо менее оживлённым. В своей повседневной деятельности крупные и мелкие московские купцы, случалось, и конфликтовали. Так, например, в конце 20-х гг. XVIII века группа "купцов-компанейщиков" получили в откуп всю водочную торговлю в Москве. Заплатив в казну за откуп большие деньги, они чрезвычайно подняли цены на водку в городе. Увидев это, часть недовольных московских мелких торговцев стала покупать и привозить водку из пригородов, продавая ее по более низкой цене. "Компанейщики" не стали мириться с этим и возвели в 1731 году вокруг всех значительно населенных окраин города невысокий земляной вал со стеной из вбитых в землю деревянных столбов. На главных же дорогах поставили заставы, где все возы осматривали, проверяя, не ввозится ли в город водка. Однако такой частокол оказался для мелких торговцев не помехой. Скоро в нем образовалось множество лазеек, а затем его и вовсе растащили на дрова. И опять дешевое вино стало продаваться в Москве в большом количестве.

Интересно, что еще в начале XVIII века, по Указу 1714 года, все московские купцы и ремесленники были обязаны селиться в загородных слободах. Вскоре вокруг Земляного вала (старой границы Москвы) быстро начал складываться пояс разнообразных пригородных поселений.

Решение о выселении купцов из Китай-города было принято, в том числе, и в связи с тем, что количество московского купечества постоянно увеличивалось. В Китай-городе уже не то что было негде жить, но даже торговать. А потому, в конце XVIII века императрица Екатерина II поручила архитектору Джакомо Кваренги составить проект нового Гостиного двора в пределах улиц Ильинки и Варварки, так как старый Гостиный двор, который к этому времени насчитывал 760 лавок, амбаров, палаток уже не вмещал всех желающих. И это не удивительно, так как к концу XVIII века в Москве проживало более 12 тысяч купцов и членов их семей.

Тамга — с ХIII века в Русском государстве пошлина, взимавшаяся за провоз товара, на который накладывалось специальное клеймо — тамга.

Материал написан на основе монографий, статей, документов и материалов, представленных в разделе «Библиография».

• Total: 0
• Вконтакте0
• Google+0
• ОК0
• Facebook0